Я понял вдруг, что пройти ночью — невозможное дело.
Вдруг над болотом стало светло от ракет, резко скрестились огненные трассы.
Стало так светло, что я увидел крыши Шарина, того самого, куда мы с матерью дважды ходили днём.
…Кто-то уцепился за мои ноги, и я оказался вдруг внизу — во тьме и духоте. Время снова будто бы приостановилось…
А потом в погреб хлынул утренний свет.
— Выходите, люди добрые! Кончилось!
Жива-невредима по лестнице спускалась мать. Я бросился навстречу, но меня опередил Серёга.
— Страшно было? — спросила у матери Матрёна.
— С партизанами не так страшно, а вот как осталась одна… Заплутала со страху. Как только им в лапы не угодила. Хорошо, немец помог…
— А как это он помог? — удивился Серёга.
— Просто. Пустил ракету, я и увидела, что прямо к ним и иду.
— Пробились, значит, наши? — спросили из глубины погреба.
— А как вы думаете? — И глаза матери стали вдруг весёлыми…
Чистое огромное небо синело над нашей деревней. Нигде не было видно столбов дыма, не стреляли, не вспыхивали ракеты.
— Куда это они только делись? — пожала плечами тётя Паша.
— Погнались, видно, за нашими… — сказала мать.
А вокруг шумела ранняя весна. Жарче самой яркой ракеты светило апрельское солнце.
Весна не принесла радости людям. Шли бои, немцы жгли деревни…
Поднялась трава, и отощавший за зиму скот погнали в поле. Прежде этот выгон был праздником. Дед Иван Фигурёнок играл на жалейке, охотники палили из ружей.
Теперь стрельбы без того хватало, а дед Иван играть не захотел. Первая очередь выпала нашей семье. Мы с Серёгой взяли по пруту, погнали стадо на опушку леса.
— Увидите немцев — сразу в лес… — сказала нам мать. — Вместе со стадом, поняли?
Мы всё поняли. С тех пор как начались пожары, в лес стали уносить всё, что можно, — зарывали, прятали. Я сам помог матери зарыть самовар и медную посуду. Мы отнесли в лес даже зимние рамы, укрыли клеёнкой и замаскировали сухим мхом…
За зиму стадо поредело, меньше стало и овец, и коров. Животные словно бы одурели от тепла и света. Телята носились как угорелые, козёл Яков тряс витыми рогами, мычали коровы.
Я решил сбегать домой и на всякий случай увёл стадо на просеку. Там трава была ещё гуще, чем в поле, и дело можно было доверить братишке.
Выбежав к озеру, я увидел фашистов. Прямо по полю летели тяжёлые мотоциклы с колясками. В сёдлах сидели солдаты в пятнистых куртках и касках, покрытых маскировочными чехлами. К коляскам были привинчены пулемёты. Мотоциклы неслись прямо на нашу деревню. Возле нашего дома застыли как вкопанные…
Дома была одна мать, я заспешил к ней, побежал изо всей мочи.