— Дядя Ян, ну как же быть? — допытывалась она. — Неужели крыло у неё не срослось как следует?
— А ты разве не хотела бы, чтобы Крушинка осталась у тебя навсегда? — спросил я однажды, когда Ися решила учить ласточку летать, выпуская её из чердачного окна.
Ися ужаснулась:
— Крушинка должна быть совсем-совсем здоровой! Когда придёт настоящая весна и прилетят ласточки из тёплых стран, у моей Крушинки должно быть своё гнёздышко. И дети. А такая калека — кому она нужна?
Ну, и началось обучение полёту. Но оно недолго длилось. В один прекрасный день ласточка вспорхнула на самую верхушку ясеня и просидела там до сумерек, а наутро её уже не было.
В этот самый день появились тучи ласточек — и возле старой колокольни, и на городской башне. Целыми роями кружили они над городом. Вскоре под каждой крышей, в каждом подходящем углублении в стене закипела работа.
Ися была счастлива. Она рассказала мне, что у её Крушинки уже есть гнездо где-то здесь, в городе.
— А ты не знаешь где? — спрашиваю.
— Даже если бы знала, то не ходила бы к ней, — отвечает. — Разве у неё сейчас есть время для праздных разговоров? У неё и без того довольно забот — ведь она детей воспитывает... Правда?
Настало лето. Как-то днём забежала к нам Ися. Сидели с ней в садике под липой и болтали о том о сём. Ися угощалась вишнёвым вареньем, которое очень любила. Вдруг вижу — блюдечко с вареньем медленно уползает из её руки, а ложечка поехала куда-то в Исиному уху. Ясные глазки Иси становятся всё больше и больше — того и гляди, выскочат.
— Что случилось, маленькая? — спрашиваю.
А она не отвечает, только прижала палец к губам и шепчет:
— Вот она! Вот она! Видите? Пришла!
И показывает мне ложечкой на забор. А там сидит ласточка, совсем возле нас.
— Крушиночка! — позвала её Ися.
Ласточка цвиркнула — пронзительно, звонко, словно кто стекло разбил. Облетела вокруг стола раз, облетела другой. Присела на мгновение на край скамейки, на которой сидела Ися, и улетела.
— Я так и знала. Знала, что она придёт нас поблагодарить! — радовалась Ися. Радовалась от всего сердца — даже заболтала ногами под скамейкой.
А потом прибавила — уже совсем спокойно:
— Да что говорить! Разве мало у такой пташки своих забот? Что же тут удивляться, что она не могла побыть с нами подольше. Правда?
Правда, Исенька! Правда, славная маленькая мама!
Недаром ты сама, как никто, печалилась о чужих заботах и всегда-всегда готова была прийти другому на помощь!