В течение последующих дней я несколько раз разговаривала с Морри Хелманом и справлялась о состоянии Ника. К четвергу у него уже не осталось никаких видимых повреждений на теле. Правда, его все еще мучили головные боли в передней части головы, но и они должны были пройти через несколько недель, а пока его продолжали лечить от незначительных повреждений тканей на шее и правом колене. Память к нему тоже вернулась, хотя он все еще не помнил событий, последовавших непосредственно за аварией.
Чем ближе было окончание нашего курса психотерапии, тем яснее становилось, что игра со смертью, которую затеял Ник, и его признание в любви ко мне помогли ему наконец восстановить контакт со скрытыми от всех аспектами его собственного «я».
Зато всколыхнулись болезненные воспоминания раннего детства, и я назначила ему дополнительные сеансы, чтобы помочь избавиться от них. Иногда, между сеансами, я делала перерывы для записей.
Каждое подобное воспоминание вызывало тоску по детству, которого он всегда был лишен и о котором мечтал. Одним из наиболее тяжелых было воспоминание о том, как после смерти его родной матери отец запирал его в чулане в те дни, когда не было возможности вызвать няню.
Нику было не больше четырех лет, и он подолгу сидел в чулане в полной тишине и темноте. Поначалу он плакал и стучал в дверь, но убедившись, что бесполезно, он стал придумывать разные способы скоротать время и облегчить себе этот ужас. Каждый раз он пел одни и те же успокаивающие песенки, и даже выдумал себе друга, с которым пускался на воображаемые приключения. Его фантазия развилась до такой степени, что порой, когда дверь чулана открывалась, действительность повергала его в шок.
Несколько сеансов, которые я провела с Ником, были посвящены избавлению от воспоминаний о днях, проведенных в чулане. Он вернулся к работе и стал готовиться к очень ответственному процессу, но время от времени тяжелые воспоминания вновь овладевали им, не давая сосредоточиться. Однажды, зачитавшись до глубокой ночи уголовным кодексом, он заснул, и ему приснилось, что они с отцом охотятся на кроликов.
– Я застрелил кролика, а когда подбежал к нему, увидел, что это моя мать. Я опустился на колени и поднял ее на руки, но она была мертва. Я плакал, кричал: – «Мамочка, мамочка!» – и проснулся.
Воспоминания, пробужденные его сном, были настолько горестны, что я думала о них целый вечер. Мать Ника, Виктория, исчезла в пасхальное воскресенье. Ему было три года, и он с удовольствием снял жесткие коричневые башмаки, которые она заставляла его надевать в церковь. Она отправила его провести остаток дня у двоюродного брата, а вечером позвонил его отец, и велел ему оставаться там до следующего вечера.