– Я о многом хотел бы спросить вас.
Он видит во мне то, что ему хочется видеть, подумала я. Это мне было приятно, особенно когда я наблюдала за тем, как ему махали рукой красивые женщины.
– Можете вы, например, помочь человеку, который никогда никого не любил?
Мне на память пришел Ник.
– Надеюсь, что да. А почему вы об этом спрашиваете?
– Я знаю такого человека.
Меня это заинтересовало, но в этот самый момент рядом с нами села известная актриса и обрушила на официанта град вопросов: о количестве соли, о том, на каком масле здесь готовят, и кто поставляет рыбу.
– Проследите, чтобы рашпер был чистым, – попросила она, сделав наконец заказ. – А какой фильтр вы используете для приготовления кофе?
– Что же она не осталась дома, если она так всего боится? – прошептала я.
Умберто улыбнулся и тихо сказал:
– Она – как все: отвоевывает себе территорию, старается привлечь к себе внимание, ест и надеется, что скоро не умрет.
Его рассуждение мне понравилось.
– Вы, кажется, много знаете о дикой природе, не правда ли? – спросила я.
– Кое-что.
Он рассказал мне, что многие экзотические птицы были на грани исчезновения, а множество их погибло еще до того, как незаконным путем попало в США. Он пропагандировал проводимые в стране программы, направленные на поддержание видов, выступал за более жесткое законодательство, связанное с импортом животных.
Некоторое время я смотрела на губы Умберто, почти не слушая его. Он улыбался, а я думала о том, какие красивые у него зубы – ровные и белые, без всяких пломб и коронок. Я часто мечтала о таком подарке природы.
Когда я вернулась к действительности, Умберто говорил о картине на стене за его спиной. На ней было изображено море и еле заметный контур старинного корабля. Над кораблем красовалась надпись, сделанная крупным каллиграфическим почерком: «В нашей семье смелые мужчины».
– В этих словах есть какой-то особый смысл? – спросила я.
– Мой отец продал наше ранчо в Никарагуа и привез нас в Майами, когда мне было тринадцать лет. Я никогда не мог понять, в чем же заключалась смелость: в том, чтобы остаться, или в том, чтобы уехать.
– А может, и в том, и в другом?
Его губы медленно раздвинулись в улыбке, и он погрозил мне пальцем.
– Вы мне нравитесь, – сказал он.
Я улыбнулась в ответ, покраснев от удовольствия.
– Вы тоже от чего-то бежали?
В семнадцать лет он закончил школу, автостопом добрался до Лос-Анджелеса и прошел по всем ступеням ресторанной иерархии, начиная с мойщика посуды.
– Ох, уж эти семьи, – сказала я и покачала головой. – Моя бабушка всю жизнь пыталась купить мою мать. И в результате заставила ее чувствовать себя полным ничтожеством.