— Я слышал, вы дружите с юности, — осторожно отозвался Саша, — общая молодость, друзья, словом…
— Словом, — усмехнулась Станцева, — судя по всему, вам уже успели охарактеризовать этот период, как не в меру бурный… — и, не дав ему возможности возразить, продолжила: — Что ж… Я не собираюсь открещиваться от ошибок своей молодости. Благодаря рождению сына я, как мне кажется, сумела их исправить. А Соне, ей просто не повезло.
— Вы имеете в виду гибель Дубко, с которым она прожила больше десяти лет?
— Если точно, двенадцать с половиной… Да, его в первую очередь. Соне не нужно было связываться с Мирославом сразу, я ее тогда предупреждала.
— То есть вы хотите сказать, что знали о Дубко нечто такое, из-за чего не советовали подруге с ним связываться?
— Нет! Нас познакомила Соня. До этого я о нем и не слышала, не то что знать… Просто он мне не понравился с первого взгляда, интуитивно! В отличие от Сони, у меня всегда была безошибочная интуиция на таких типов… Чувствовалось в Мирославе что-то… не просто неприятное, ужасное! Взгляд у него был такой… Такой, словно он в человека гвозди заколачивает… — Елизавета Константиновна слегка поежилась.
— Подруга вас, судя по всему, не послушалась.
— Не послушалась, — кивнула Станцева. — Она поначалу влюбилась в него, простите, как кошка. А потом, когда сама разобралась, и рада была бы от него уйти, да он ей такой возможности не дал: Дубко оказался ревнивым, как Отелло… Я совсем не уверена, что от какой-то там безумной любви к ней! Скорее — из садизма! Вот садистом он точно был! — Елизавета Константиновна достала из кармана пачку «Парламента» и, ловко выбив одну сигарету, закурила. — Ну а завершилось это все тем, что он, до того, как какой-то божий человек отправил Мирослава в преисподнюю, не просто избил Сонечку — бил он ее и раньше — а изуродовал на всю жизнь!..
— Мы в курсе, что после избиения, накануне своей гибели, он отправил вашу подругу сюда, к вам…
— Он ее просто вышвырнул, как ненужную тряпку, а ко мне ее привез Володя Клабуков… Тоже тот еще тип, но ни в какое сравнение с Дубко не идет. По крайней мере, что-то человеческое в нем все же и тогда было… Они с Соней до сих пор дружат, насколько знаю.
— Вы, вероятно, тогда же вызвали «неотложку»? Станцева ответила не сразу. Докурив сигарету и затушив ее в хрустальной пепельнице, стоявшей рядом с диваном на журнальном столике, она вздохнула:
— Я хотела… Возможно, если бы настояла на своем, последствия для нее были бы не такими тяжелыми… Но Соня мне не позволила…
Женщина отвела глаза и вновь достала пачку «Парламента».