— Кайенская смесь? — коротко спросил Хижняк.
— Именно, — кивнул полковник. — Смесь крепкого табака и черного перца, — пояснил он своим подчиненным. — Используется, в частности, чтобы отбить нюх розыскных собак. Продолжаю. Затем на попутке они добрались до города, проникли сюда, в порт, заколов охрану одним ударом ножа. Со спины прямо в сердце. Трое мертвы, один, который успел обернуться, тяжело ранен.
— Парши?[2] — так же коротко спросил Хижняк.
— Именно, — снова кивнул полковник. — Интереса в смысле информации уже не представляют. Плен для них — тягчайший позор. Живыми не дадутся. Ваша задача — уничтожить группу.
— Сколько их?
— Шестеро. Шестеро опытных, прекрасно обученных вояк, которые уже достаточно оправились от ранений.
— Ранения конечностей? — уточнил Хижняк.
— Именно, — еще раз повторил Кислицын, с явной симпатией поглядывая на Хижняка. — При пленении диверсантам стараются нанести ранения по конечностям, то есть обездвижить, — объяснил он окружению.
— Чтобы, значит, убежать не смогли, гады, а показания, чтобы, значит, можно было из них выбить? — радостно встрял в разговор маленький, юркий лейтенантик-артиллерист.
— Именно, — Кислицын удовлетворенно произнес свое любимое слово.
«Что это у него здесь, курс молодого бойца? — Хижняк раздраженно оглядывал офицеров. Трое — из НКВД, двое — артиллеристы. — Те еще помощники», — мысленно вздохнул он и коротко спросил:
— Какие действия предпринимались?
— Была попытка взять их. Они мне роту солдат положили. Ведь ухитрились склад с горючим вычислить, гады! Там и засели. Если что, весь порт полетит к чертям собачьим!
— Сколько времени они в засаде?
— Заняли склад где-то между девятнадцатью тридцатью и двадцатью. То есть, около шести часов, — взглянул на часы Кислицын. — За это время подтянули солдат НКВД, они в оцеплении. Весь порт по периметру взят в кольцо. В город им не выйти.
— Когда была перестрелка?
— В девятнадцать тридцать.
— С тех пор их не трогали?
— Не трогали.
— Что ж, в целом обстановка ясна. Теперь обсудим детали.
Когда троица вышла на улицу, всю территорию порта окутал густой утренний туман. В молочно-белой мгле едва угадывались три мужские фигуры и стволы автоматов.
— Смертники, — глядя им вслед, тихо проговорил один из солдат оцепления.
— Чего это ты? — недовольно спросил другой, значительно старше.
— Так положат их фрицы, к гадалке не ходи. Роту положили, а этих — трое. Да один совсем вроде пацан.
— Ты на медведя ходил когда?
— Не, а че?
— А ниче! Есть такие, кто ходил! — веско отмерил пожилой.
Хижняк, усмехнувшись, прошептал: