— Так ведь и Марья пропала! — вспомнил кто-то из толпы.
— А ну-ка хлопцы, пошукайте по селу — где Анд-жей? — приказал Шмаков двум мальчишкам лет по тринадцати. — Только осторожно! Разговоры с ним не заводить. Найдете, бегом сюда. А ты, Митька, беги на дорогу, высматривай председателя. И вот что. Тело надо в часовню отнести, там прохладно.
— Нет уж, пусть сначала советская власть на Оксанку посмотрит! — завизжал кто-то из баб.
— Так когда он вернется-то?
— Говорил к полудню, — сказал кто-то.
— Председатель вернулся! — крикнул посланный в дозор Митяй.
Молчаливая толпа встретила Мирослава Иваныча у сельсовета. Они теснились вокруг телеги, на которой лежала мертвая девушка.
— Это что же такое делается. Мирослав Иванович? — заголосили бабы. — Девчоночку загубили, изверги! Надругались, задушили! А у нас в каждой хате дети! Как нам жить-то?
— Да я-то что? — растерялся председатель. Разыгравшаяся трагедия была для него полной неожиданностью.
— Так ты власть — найди злодея!
— Я? Да столько всякой мрази вокруг шатается, сами что ли не знаете? Это надо полк солдат вызывать, чтобы лес прочесать!
— А может, убивец-то поближе сыщется? — крикнул Шмаков. — Марья-то тоже пропала! И сожителя ее нигде нет, ребятня все село обыскала!
— Но-но, Кузьма Федорович, ты мне народ не мути! При чем здесь Анджей?
— А при том! Намедни Марью избил до полусмерти, я его еле от нее оттащил! А теперь ни Марьи, ни его самого! И Оксанка мертвая.
— Ты одно с другим не путай! Мало что промеж бабы с мужиком бывает. Бьет — значит любит, как говорится.
— Ага, и чешет сейчас с Марьей до границы. А с Ок-санкой, видно, просто побаловаться захотел напоследок. Да силы не рассчитал, — высказался деревенский пьяница Трофим.
— Молчи, дурак! — дала ему затрещину законная супруга.
— Вот, правильно твоя баба говорит: выпил, так и молчи!
— Короче, председатель! Я думаю, милицию надо вызывать! — гнул свое Шмаков.
Шум мотоцикла ворвался в людской гомон. Толпа смолкла — к сельсовету подъехал Анджей Стронский.
«Откуда у него мотоцикл? — подумал Курт. — Не иначе украл, идиот! И зачем вернулся? Сейчас бабы его в клочья порвут.»
Анджей снял шлем, блестящие на солнце светлые волосы рассыпались, обрамляя красивое лицо, которое ничуть не портили мелкие веснушки.
— Что случилось? — он удивленно оглядывал толпу.
Увидел телегу, подошел. Люди молча расступились, давая ему дорогу, и, казалось, были готовы тотчас сомкнуться вокруг него железным кольцом, из которого живым не выйти.
— Оксана! — ахнул Анджей. — Господи, девонька, как же это? Кто ж тебя?. — и столько в его голосе было неподдельного удивления, ужаса, что бабы, которые минуту назад готовы были вцепиться в него, жалостливо всхлипнули и заревели.