Александр Борисович вздохнул: смотреть «Генриха IV» второй раз почти подряд было для Турецкого испытанием нелегким.
Толстяк Фальстаф разгуливал по скрипучим доскам сцены и, посмеиваясь, балагурил:
— Здесь тебе не Лондон, где я увиливаю от любой расплаты, здесь орудуют без рассрочки, и всё больше по голове.
Фальстаф достал из кармана полосатых штанов платок и вытер распаренную шею.
— Но черт возьми, — простонал он, — я вспотел в панцире, как расплавленный свинец, и стал такой же тяжелый. Кстати сказать, пронеси, Господи, свинец мимо меня! Я вполне удовлетворен тяжестью собственных кишок и не хочу добавочного веса…
«Всё-таки чертовски хорошо играет, — подумал Александр Борисович. — Хоть и фактура у него фальшивая. Да и возрастом не вышел».
Турецкий вспомнил тощую, долговязую фигуру артиста Бычихина и усмехнулся.
Между тем, на сцене появился еще один герой пьесы — принц Генри. Он протянул руку к Фальстафу и потребовал:
— Ты здесь без дела? Одолжи мне свой меч!..
— Возьми, если хочешь, мой пистолет. — С этими словами Фальстаф вынул из кобуры бутылку и протянул ее принцу.
— Смотри не обожгись, — насмешливо предупредил он. — Он разогрелся от работы. Хересу в нем достаточно, чтобы похерить целый город!
Отвлекшись от размышлений, Турецкий поймал себя на том, что вновь с интересом наблюдает за действием, разыгрываемым на сцене.
Наконец, спектакль подошел к концу. Фальстаф шмыгнул носом и добродушно проговорил стоявшему перед ним судье Шеллоу:
— Сэр, я дал вам честное слово. Не боитесь. То, что вы сейчас видели, одна комедия!
— Как бы эта комедия не затянулась до вашей смерти, — заметил этот суровый, костлявый тип.
От этих слов на душе у Александра Борисовича заскребли кошки, и он вынужден был одернуть себя. «Не расслабляться, Турецкий. Что за упаднические настроения?»
Тихим фоном заиграла музыка, и со сцены были произнесены заключительные слова пьесы. Актер произнес их велеречиво и в то же время иронично:
— Держу пари, что год не истечет,
Мы снарядим во Францию поход.
С согласья короля про это дело
Мне при дворе недавно птичка пела.
Идёмте!
Музыка заиграла громче, и актеры, кто горделиво подняв голову, а кто уныло «повесив нос», покинули сцену. Публика взорвалась шквалом аплодисментов. Турецкий поднялся с кресла и стал пробираться к выходу.
— А, достопочтенный сэр Турецкий? — Актер Бычихин повернулся к Александру Борисовичу вместе с креслом и пожал ему руку. — Давно не виделись. Вы смотрели пьесу?
— Смотрел, — кивнул Турецкий.
— И как вам?
— Как всегда, — на высоте.
Бычихин откинулся на спинку кресла и засмеялся.