— Я не понимаю… — прорычал он. — И вообще, я не намерен с вами разговаривать! У меня много дел!
— Ничего, дела подождут, — спокойно и веско сказал Голованов. — Вы все предусмотрели. И машину новую себе заказали точно к моменту взрыва. И страховка у вас была максимальная. Надеюсь, вы предпочитаете побеседовать в офисе? В противном случае я подключу к делу своих коллег из уголовного розыска, и беседу мы продолжим на Петровке.
Митрохин задумался. Похоже, столкновение с МУРом не входило в его планы. Наконец, он кивнул и сказал:
— Хорошо. Мы поговорим. — Затем толкнул дверь офиса, посторонился, давая Голованову войти, и рявкнул: — Проходите!
20
Спустя два часа Сева Голованов переступил порог кабинета начальника МУРа Владимира Михайловича Яковлева. За ним, неуверенно и пугливо озираясь, семенил рослый толстяк с красным, потным лицом.
— Вот, — сказал Голованов, закрывая за ним дверь. — Это и есть гражданин Митрохин.
— Проходите, — сухо сказал Яковлев и указал на стул. — И присаживайтесь.
— Благодарю вас, — промямлил Митрохин, подошел к стулу и как-то неловко, бочком, уселся на него.
— Вы хотите дать показания по поводу взрыва в вашей машине, правильно я понял? — так же сухо осведомился Яковлев.
— Совершенно верно, — промямлил Митрохин, доставая из кармана платок. Он промокнул потный лоб и щеки и снова убрал платок в карман.
Яковлев достал из ящика листок бумаги, взял из бронзового стаканчика авторучку и приготовился писать. Он любил такие эффективные «примочки»: генерал а сам ведет протокол, словно простой опер. Действует на «фигурантов»…
— Начинайте, — сказал он.
Митрохин оглянулся на Голованова, который тем временем спокойно устроился
в кресле, будто, был здесь своим, и сдавленно произнес:
— Прямо сейчас?
— А чего тянуть-то? — пожал плечами Яковлев.
— Гм… А… с чего же начинать?
— С самого начала. С того момента, как встретились в тот вечер с сотрудником агентства «Глория» Антоном Плетневым.
— Ну да, ну да, — покивал Митрохин, снова промокнул мокрый от пота лоб черным шелковым платком и приступил к рассказу.
Говорил он медленно и сбивчиво. Время от времени Яковлев прерывал его, чтобы уточнить какую-нибудь деталь или вернуть рассказ толстяка в нужное русло.
Через полчаса Митрохин закончил. Казалось, рассказ этот вытянул из Ильи Ивановича последние силы. Он весь как-то сник и даже немного осунулся.
Яковлев пододвинул к нему несколько листков бумаги, исписанных крепким, размашистым почерком.
— Ознакомьтесь и распишитесь, что с ваших слов свидетельские показания записаны верно, — сухо бросил он, хмуря брови и не сводя с лица толстяка пронзительных глаз.