— А почему не пятьдесят?
— Э-э, ты, брат, не зарывайся. Не забывай, кто ты, а кто я! Это я с тебя должен получать, а не ты с меня!
— Ну да, что положено кесарю — то мимо рыла у его подданных… — хмыкнул Грант.
— Да куда тебе деньги? — притворно удивился Гуськов. — Ты и так гребешь, как Рокфеллер, я знаю. — И повернулся к Суконцеву: — Ладно, Сема, ты свободен… — гмыкнул, — как сопля в полете… Иди обдумай все как следует, а потом мне доложишь, как и что будем делать.
Грант про себя вздохнул с облегчением: наконец-то они останутся вдвоем и он сможет поговорить о том, из-за чего пришел сюда, в это логово милицейского начальства. О том, что его волновало больше всего остального.
10
— Ну работнички! — сказал ему Гуськов так доверительно, будто, едва за Сучковым закрылась дверь, они и впрямь стали лучшими друзьями. — Ну ничего, блин, сами не могут… Уж я его и в генералы произвел, а он все рукава жует… Другой бы все давно решил, давным-давно доложил бы, что дело сделано, а этот… — Он осекся, как-то по-новому вдруг посмотрел на посетителя. — Хотя вообще-то он стойкий ленинец. — Захихикал, довольный шуткой, спросил — опять же вроде бы в шутку: — Слушай, а ты-то чего с ним не поделил?
— Кто? — удивился Игорь Кириллович. — Я?
— Ну ты, ты, кто ж еще. Никаких у вас с ним конфликтов не было, так чтобы я не знал? Не прищемил ты ему как-нибудь самолюбие?! Он на этот счет ужас какой болезненный. Не могло так получиться, что ты ляпнул что-нибудь обидное, а сам и не заметил? А?
— Да чего мне с ним делить-то? — Игорь Кириллович смотрел на Гуся и никак не мог взять в толк, серьезно тот говорит или так своеобразно шутит. Известное дело, у генералов — и юмор генеральский. Нет, Гуськов вроде был совершенно серьезен. — Кто он и кто я…
— Да? — недоверчиво сказал генерал. — Но ты, между прочим, все равно его опасайся. Такая сука, хотя и ленинец! К слову сказать, что-то он на тебя последнее время бочку катит…
— Да с чего ему на меня бочку-то катить?
— А я откуда знаю! Твои проблемы-то. Я думал, наоборот, ты мне скажешь… Вот же, сучара! Ладно, давай замнем пока… для ясности. Ты чего хотел-то? А то мне, понимаешь, еще доклад начальству готовить. — Он постучал костяшками пальцев по голубой картонной папке с большой типографской надписью: «МВД. На доклад министру». — Я понимаю, ты просто так не пришел бы. Выкладывай давай в темпе, что там у тебя случилось, а то вон дергаешься сидишь.
— Дергаюсь? — переспросил Игорь Кириллович и улыбнулся. — Неужели так заметно?
— А ты как думал? Ты давай не дергайся, сейчас поговорим про дела твои… скорбные. Скорбные ведь? Или как? — Он снова вальяжно вытянулся в своем кресле. — Коньячку маханешь? — И заржал. — Сможешь, как Юлий Цезарь, сразу два дела делать? — Не дожидаясь ответа, полез в заветный секретер, назначение которого было хорошо известно наиболее приближенным к генералу людям, выудил оттуда пузатую бутылку «Хеннеси». — Видал какой? Я вообще-то больше наш, армянский уважаю… Но этот — подарок, понял? А дареному танку, как известно, в дуло не смотрят. — Снова засмеялся, нажал кнопку селектора: — Валя, нам, пожалуйста, кофейку и лимончик… Да-да, порежь! — Сказал, разливая коньяк по большим хрустальным рюмкам, извлеченным все оттуда же, из чрева секретера: — Золотая баба, между прочим. С полуслова все понимает.