— Значит, Отаров останется на свободе? — прямо спросил Александр Борисович, которого начала утомлять вся эта демагогия.
Иодалис посмотрел на Турецкого с грустью:
— Да, коллега. Боюсь, что будет именно так. Нашей маленькой стране хватает и своих скандалов. Не стоит раздувать эту вашу историю до масштабов мировой катастрофы.
Он сложил руки замком, задумчиво посмотрел на них, словно искал поддержки, затем поднял взгляд на Турецкого и тихо добавил:
— Уезжайте домой, коллеги. Здесь вам больше делать нечего.
— Это вы так думаете, — холодно сказал ему Грязнов. — А у нас на этот счет свое мнение.
На этот раз Иодалис одарил грустным взглядом Грязнова.
— Ваше мнение имеет значение в России, — спокойно сказал генпрокурор. — А здесь… — Он оставил фразу незаконченной, нажал на кнопку коммутатора и сказал: — Хельга, господа следователи уходят. — И затем добавил несколько слов по-литовски.
Динамик коммутатора подобострастно промурлыкал в ответ. Иодалис отпустил кнопку и посмотрел на Турецкого и Грязнова взглядом, который говорил сам за себя.
Сыщики поднялись.
— Я буду добиваться аудиенции у президента, — сказал Турецкий.
Иодалис кивнул и ответил:
— Это ваше право. Если сумеете его уговорить, я сделаю все, что нужно.
— Стоило ради этого огород городить, — недовольно проворчал Грязнов.
— Что вы сказали? — поднял брови Иодалис.
— Вам следовало сразу же сказать нам, что решить нашу проблему не в вашей компетенции, — сказал Грязнов. — Похоже, вы здесь вообще ничего не решаете, а просто… — Он безнадежно махнул рукой.
Генпрокурор нахмурил густые, седоватые брови и гневно сверкнул глазами.
— Вы забываетесь, — сухо сказал он. — Я пошел вам навстречу и принял вас. Но я сделал это не для того, чтобы выслушивать здесь ваше традиционное русское хамство. Покиньте кабинет. Немедленно!
Последнее слово генпрокурор не проговорил, а прорычал.
Грязнов хотел что-то сказать в ответ, но наткнулся на суровый взгляд Турецкого и промолчал.
С тем они и ушли.
6
За несколько дней слежки Эл досконально изучил маршруты передвижения Турецкого и его напарника — Грязнова. Он знал, что каждое утро они завтракают в одном и том же кафе — «Пилигрим». Причем садиться предпочитают у окна. Кафе это находилось в очень удобном месте, поскольку напротив него стояла старая пятиэтажка, два верхних этажа которой были домашним отелем.
Ужинали они чаще всего тоже в одном и том же месте — в забегаловке с русским названием «Bliny». Никаких блинов там уже лет десять не было, но пельмени, вареники, пирожки и суп-рассольник все еще подавали. Вероятно, московские легавые ужинали там из экономии. Хотя — и Эл знал это по собственному опыту — в некоторых вильнюсских забегаловках тебя накормят лучше, чем в ресторане средней руки, и это будет стоить тебе сущие копейки.