— Поразительно, — воскликнул Доулиш, — что еврей из концлагеря, так много пострадавший от нацистов, живет всю жизнь под маской охранника нацистского концлагеря.
— Он даже не мог понять, пострадал он от такого развития событий или нет, — сказал я. — Он вбил себе в голову, что если разбросать вокруг себя побольше денег, врагов у тебя не будет. Настоящую верность Валкан, или Брум, как вам угодно, демонстрировал только по отношению к деньгам.
— Так стоило ли? — спросил Доулиш.
— Мы говорим о четверти миллиона фунтов стерлингов, это чертовски большая сумма денег.
— Вы меня неправильно поняли, — сказал Доулиш. — Я имел в виду, стоило ли ему жить в постоянном страхе? В конце концов речь шла о давнем военном политическом убийстве...
— Выполненном по приказу Коммунистической партии, — закончил я за него. — Хотелось бы вам объявиться в современной Франции с таким клеймом?
Доулиш кисло улыбнулся.
— Коммунистической партии, — повторил он. — Как вы думаете, Сток с самого начала все знал? Знал, кто такой Валкан, кем он был и кого убил? Они могли из него веревки вить, если докопались до всего этого по военным архивам.
— Я сам об этом думал, — сказал я.
— Вы твердо уверены? — спросил Доулиш озабоченно. — В том, что покойник действительно Брум? Это не просто догадка?
— Твердо. Окончательным доказательством явился шрам. Вчера пришло подтверждение от Гренада. Я послал Альберту шесть бутылок виски за наш счет.
— Шесть бутылок виски за хорошего оперативного работника — это не самый выгодный способ вести дела.
— Не самый, — согласился я. Алиса принесла кофе в чашечках Доулиша с Портобелло-роуд. Алиса, кажется, никогда не уходила домой.
— Догадка меня посетила, — сказал я, — когда старик обронил фразу, что врач в концлагере мог даже вылечить заключенного. Вылечить, значит, освободиться или же умереть. Так что при желании врач мог сфальсифицировать свидетельство о смерти. Но самое поразительное в положении Валкана было то, каким образом он должен был играть роль своей жертвы — охранника Брума — потому как, раз Валкан оставался живым, значит, его первая жертва была убита кем-то другим.
— А Хэллам?
— Как только ему предложили деньги, он стал сотрудничать с Валканом самым тесным образом. Он был единственным сотрудником, который имел право выдавать документы такого рода. Без его сообщничества они бы так просто с этим не справились.
— Хэллам не так уж много терял, получая отставку из-за своей неблагонадежности.
— Верно, — сказал я. — Все случилось из-за того, что я запаниковал когда Семицу объявили в последний момент персоной нон грата. По их расчетам, я должен был исчезнуть со сцены, оставив документы Валкану.