Есть дюжина историй, которые подойдут для объяснения того, что я услышала. Две дюжины.
Самое главное, что вервольфы передают из уст в уста, связано с тем, что при первом изменении формы вервольф не знает, кто он.
Я мысленно перевела половину разговора Мака в картину того, как мальчишка уходит с подружкой с танцев, чтобы погулять в полнолуние, не зная правды о себе. Новые вервольфы, если только у них нет руководителя из числа сильных доминантов, при первой перемене не способны контролировать своего волка.
Если Мак — новый вервольф, это объясняет, почему он не выделил меня среди окружающих людей. Пользованию новыми чувствами надо научить.
Здесь, в США, большинство вервольфов находится под опекой родственников или друзей. Существует специальная структура, обучающая новых вервольфов и обеспечивающая их безопасность для окружающих, но все равно случаются редкие нападения бродячих вервольфов. Одна из задач стаи — убивать таких бродяг и отыскивать их жертвы.
Несмотря на многочисленные рассказы, тот, кого укусит вервольф, сам не обязательно становится вервольфом. Нужно настолько серьезно ранить жертву, чтобы она была на пороге смерти; только тогда волшебство вервольфа преодолевает иммунную систему. О таких нападениях сообщают заголовки газет: «На человека напали бешеные собаки». Как правило, жертва умирает от ран или от перехода. Но если выживает, то поправляется очень быстро, просто чудотворно — до следующего полнолуния, когда узнает, что она в сущности не выжила. Вернее не выжила такой, какой была прежде. Обычно такого вервольфа сразу отыскивает стая и облегчает ему переход к новому образу жизни. В стае внимательно следят за новостями и читает газеты, чтобы помешать новому волку остаться в одиночестве — и чтобы защитить свои тайны.
Может, Мака никто не нашел. Может, он убил свою девушку, а когда вернулся в человеческий облик, не поверил, что он это сделал. Не поверил в то, кем он стал. Я ранее действовала на основе предположения, что он ушел из своей стаи, но если он новый волк, необученный волк, он еще опасней.
Я сломала ржавый болт, потому что работала недостаточно внимательно. Когда Мак вернулся, я удаляла остаток болта с помощью инструмента, который имеет самое обманчивое название в мире — в нем нет ничего легкого[Инструмент для извлечения застрявших частей двигателя называется по-английски easy out; easy — легкий. — Прим. перев.].
Я не собиралась ничего ему говорить, но слова вырвались сами:
— Я знаю кое-кого, кто может тебе помочь.
— Никто не может мне помочь, — устало ответил он. Потом улыбнулся: его улыбка была бы гораздо убедительней, если бы глаза не оставались печальными. — Со мной все в порядке.