Со двора он выехал в числе последних, и даже успел увидеть, как несколько кнехтов, присыпав изнутри стены сеном, стали раскидывать на пересушенную траву горящие поленья из костра. Крепость занималась неохотно и полыхнула под небо только тогда, когда обоз успел пройти больше полумили.
Потянулся обычный долгий переход. Поскрипывал снег под полозьями, тяжело упиралась в лед кобыла, гулко постукивали друг о друга ядра за спиной. Спустя милю серв, поняв, что лошадке и вправду чересчур тяжело, спрыгнул с саней, пошел рядом.
— Ну же, Храпка, милая, выручай. Вернемся домой, месяц овсом отборным кормить стану, да к хомуту бубенчиков куплю. Держись, не пропадай.
Впереди показалась новая крепость, и внутри с надеждой екнуло сердце. Скоро новое приключение. Скорей бы…
Обоз собрался в одну большую кучу, рыцари смотрели на высокие бревенчатые стены и обсуждали предстоящий штурм. Потом вдруг начались крики, и кнехты, вместо того, чтобы кинуться вперед — с перепуганными лицами помчались назад. Прослав привстал на передок саней, глянул в ту строну. За ощетинившимся копьями строем воинов прямо на него накатывала железная лавина русской конницы. Серв понял, что сейчас всадники снесут и вытопчут все, что только есть, спрыгнул вниз и попытался забраться под сани — не поместился, и просто забился под оглобли, позади кобылы, свернувшись калачиком и стараясь стать как можно меньше.
Довольно долго не происходило ничего, и Прослав начал было думать, что все обошлось — но тут оглушительно грохнуло, а потом со всех сторон начали доноситься жалобные крики. Следом послышалось гиканье, восторженный вой, топот. Серв снова попытался забиться под сани — и попытка снова не удалась. Он затаил дыхание, закрыл глаза и надвинул ворот шубы себе на голову.
— Эй, а ты кто таков? — по спине не больно, но достаточно ощутимо ударило что-то жесткое. Серв поднял голову, выглянул из-под воротника, обнаружил нависающего над собой всадника: пофыркивал, открывая и закрывая ноздри, коричнево-рыжий мохнатый конь, поблескивало множеством серебряных гвоздиков седло. Поверх алых, заправленных в шитые катурлином валенки штанов лежала кольчужная сеть, на уровне живота переходящая в тускло поблескивающие металлические пластины. На груди лежала густая с проседью, мелко завивающаяся борода. Плечи согревал подбитый лисой охабень с серебряно-красными бархатными вошвами и рубиновыми пуговицами, а на голове возвышался остроконечный стальной шишак с длинной бармицей, с которого спускался толстый наносник. Глаза смотрели холодно и сурово, а правая рука держала поднятую острием к небу рогатину.