— Сено скомкалось, — покачал головой воин. — Поменять его нужно. Я передам.
— Тогда еще ладно, — кивнула Юля. — Только не забудь! У меня уже вся спина в синяках.
— Желание придумала, боярыня?
— Придумаешь тут! — возмутилась лучница. — У меня болит все, кроме левой пятки! А пятка не болит лишь потому, что я ее не чувствую!
— Государев человек с ратью от Гдова вернулся, собирается вниз по Луге идти. Я ноне в силе, завтра с ним отправлюсь.
— Счастливчик, — Юля попыталась привстать, но без сил откинулась назад. — Ты бы знал, как мне надоел этот перелом!
— А хочешь, — неожиданно предложил он, — замуж тебя возьму?
— Замуж? — растерялась спортсменка. — Почему?
— Ну, — пожал плечами воин. — Ты хоть и тощенькая, но есть в тебе сила мне неведомая. Чувствую. Сильные сыновья у тебя должны будут рождаться. Хочу, чтобы ты их мне принесла.
— Что-о? Это я-то тощенькая? — Юля закрутила головой по светелке. — Дай скамью!
Боярин Варлам, не предчувствуя подвоха, послушно придвинул к тюфяку короткую с растопыренными ножками скамейку — и тут же получил ею по ногам:
— Ах ты, паразит! Это я ему тощенькая!
Воин испуганно шарахнулся к двери.
— Ну, каков нахал! — продолжала бушевать девушка. — Он хочет, чтобы я за него замуж вышла, он хочет, чтобы сыновей ему родила. Можно подумать, это я ему в «бутылочку» дочиста проигралась, а не он мне! И я же при этом еще и «тощенькая»!
— Ну, тогда прощевай, боярыня, — низко поклонился сын Евдокима Батова. — Поутру выступаем.
— До свидания, до свидания, — помахала ему ручкой Юля.
— До чего? — непонимающе переспросил боярин, подошел к постели, присел на край и внимательно посмотрел девушке в глаза.
— Укушу, — неожиданно предупредила Юля.
Окончательно запутавшийся боярин поднялся и пошел прочь из светелки.
— Стой!
— Ась? — обернулся воин.
— Насчет сена не забудь! — напомнила спортсменка.
— Не забуду.
* * *
И опять лужский лед лег под копыта тяжелых боярских сотен. По реке рать повернула налево, вскоре миновала вытекающую из Черемесинского озера речушку. Луга резко извернулась в сторону Оредежа, но делать нечего — пришлось делать круг. Через несколько верст навстречу попался отряд из восьми одетых в суконные кафтаны всадников. Возглавлял его скуластый худощавый мужчина с большим золотым крестом, висящим на груди. Монах не монах, священник не священник. Кто их, нехристей, разберет?
— Кто таковы, откуда и куда путь держите? — поинтересовался Зализа, выезжая навстречу путникам.
— Дошла до меня весть, сын мой, — с достоинством ответил всадник, — что здесь, неподалеку, пролилась кровь христианская, полегло множество людей, да простит Господь их бессмертные души. По поручению дерптского епископа, я следую из Нарвы, чтобы вознести над телами убиенных поминальные молитвы.