— Интересно, — задумчиво произнес Тирц, — а про то, что тебя станут жечь каленым железом, тебя не предупреждали?
— Нет, — мотнула головой татарка.
— Сейчас, — довольно кивнул русский. — Сейчас узнаешь…
Он подошел к очагу, пошарил вокруг. Чертыхнулся.
— Блин, ни одной железяки. Ничего, я тебе сейчас на живот углей насыплю. Ложись.
— Не надо. Не надо, умоляю… — Однако приказ шаманка выполнила, зажмурившись от страха.
Тирц присел рядом, немного подумал, а потом положил ей на живот свою ладонь.
— А-а-а!!!
— Чего орешь, дура? Заткнись. Я хотел спросить: твоя прародительница тебя любит?
— Да, ифрит. Ведь она наша общая мать…
— И она не захочет, чтобы я начал выполнять свои угрозы?
На этот раз колдунья промолчала.
— Значит так, ведьма. Я хочу, чтобы ты спросила: сколько ифритов, подобных мне, в вашем мире, где они сейчас, что делают и где живет самый ближайший? Так что давай, отправляйся по лезвию ножа к своей праматери, и подробненько ее расспроси.
— Я так не могу, — мотнула головой шаманка. — Мне нужно собрать травы и грибы. Часть из них высушить, некоторые замочить в кобыльем молоке на восемнадцать дней…
— Ско-олько?
— В-восемнадцать…
— У тебя что, запаса нет?
— Я не делала, — мотнула головой колдунья.
— Почему?
— Так ведь прародительница предупредила, что я все равно скоро стану рабой ифрита.
— Тьфу ты, едрит твою мать! — Тирц прошелся по коврам. — А она не говорила, что ты сможешь сбежать, пока собираешь травы?
— Нет, ифрит…
— И правильно. Потому что я сам за тобой послежу.
* * *
В короткой, шитой алой и золотой нитью, суконной курточке, закрывающей только ребра и застегивающейся на груди единственным крючком, и светло-бежевых атласных шароварах невольница казалась, скорее, танцовщицей из стриптиз-клуба, нежели колдуньей. Да и компоненты для своего чародейства она выбрала весьма необычные: степные грибы оказались обыкновенными шампиньонами, трава, большей частью, — щавелем. Правда, имелись и незнакомые кандидату физических наук травки — но в относительно малом количестве.
Часть собранного сена шаманка посушила, кое-что забросила в молоко вместе с пленками грибов — сами шампиньоны съела. Потом долго колдовала над кувшином, постоянно таская его из одного места в другое, ставя то в тень, то на солнце, припевая над ним какие-то молитвы или заклинания. Впрочем, как подозревал Тирц, она просто соблюдала тепловой режим, не давая зелью сильно перегреться или остыть.
По прошествии восемнадцати дней она заварила в небольшой глиняной пиале кипятком сушеные растения, выдержала почти до обеда, потом выпила настой и принялась разжигать огонь. Потом, постоянно ловя глазом пламя, начала кружиться, тихонько себе подвывая.