— Чо? — Козлиха вытаращила на него свои желтоватые выцветшие глаза.
— Не чо! — передразнил ее Витя. — Действовать будем так: я сейчас оденусь поскромнее, а ты жди меня тут. Я за тобой приду, подам знак. Но ты не сразу за мной беги, обожди немного, и какой-нибудь задней калиточкой выходи, чтоб тебя никто не видел. Как пришла, в общем. И сразу давай к главным воротам жми. Я тебя там, на противоположной стороне улицы ждать буду. Сегодня и пойдем на твое подворье. Поняла?
— Ага, ага… — затрясла своей вшивой головой Козлиха.
— Ну, ладно, — Витя поспешил отойти от нее в сторону. — Сиди тогда тут. И чтоб ни шагу! Я приду скоро.
Вернувшись в домик для слуг, Витя не застал там никого, кроме Рыбкина — все дворовые дружной гурьбой побежали на Кучково поле недалеко от Сретенки поглазеть на судебный поединок.
Сам князь Алексей Петрович, по словам сержанта, только что выехал со двора, его сопровождали князь Ухтомский и князь Шелешпанский, а впереди, — Витя не мог не улыбнуться, — бежала, несмотря на годы, Лукинична с какими-то холопами, и все смотрели, как бы княжеский конь не оступился, да как бы навстречу какой дурной приметы не попалось: кошка бы дорогу не перебежала, или девица с пустыми ведрами не встретилась. А то, не приведи Господи, еще монах дорогу перейдет…
Причем, пока провожавшие их княгиня Вассиана и княгиня Ирина Андреевна, а главное, злющая тетка Емельяна могли видеть их с крыльца, вся компания во главе с Лукиничной вела себя смирно, так как набожная Емельяна всех чародеев считала клятвоотступниками. Если что подозрительное заметит — прикажет пороть кнутом до смерти. Но как выехали за ворота, тут уж началось…
Однако слушать рассказы Рыбкина, времени не было. Витя очень опасался, что, воспользовавшись его отсутствием, Машка-Козлиха просто улизнет. Разве можно доверять такому народу, как всякие колдуны и ведуньи? Значок схватила — ищи ее потом, свищи! Потому, быстро порывшись по углам да за печкой, Витя напялил на себя какие-то рваные лохмотья, перевязал лицо грязной тряпкой, вроде как от зубной боли, оставшуюся часть лица замазал сажей.
Наблюдавшему за ним в недоумении Рыбкину он объяснил, что им обоим поручено важное задание, государственного значения и строго секретное. Детали операции в интересах дела известны только ему, руководителю. А сержант должен строго исполнять все приказы.
Еще не очухавшись спросонья да с овсяной каши, которой он только что плотно позавтракал, Рыбкин не сразу уразумел, что от него требуется. Но при словах «дело государственного значения» по привычке покорно кивнул.