Только прослышал о его намерениях кто-то из дворовых и донес князю Ивану Петровичу. Князь предупредил монахов монастыря. Рубины из ризницы вынесли, а Андрюшку прямо на месте преступления и поймали. С позором князь Андомский из Белозерья бежал, а разгневанный боярин Старицкий, которому сам князь Иван Петрович рассказал о намерениях его несостоявшегося зятя, вынудил дочь за черные помыслы ее постричься в монахини и отмаливать грехи. Несколько лет об Андрюшке не было ни слуху ни духу, но видать, обиды старые он не позабыл.
Богатая добыча Юсуф-мурзы на московском шляхе, как оказывается, не давала покоя не только одному Андрюшке. Кто-то еще явно вознамерился легко разбогатеть за счет грязного дела, как следовало из рассказа Геласия. Но кто?
Россказням о неведомой злой силе, якобы охраняющей камни, князь Алексей не верил, хотя у него было не меньше поводов, чем у самого Юсуфа, в существовании той силы убедиться. Со злосчастными рубинами, как уверяла столетняя знахарка и ведунья Лукинична, почти всю жизнь прожившая в усадьбе князей Белозерских и лечившая его мать, была связана смерть княгини Натальи Кирилловны. Синеокая красавица Наталья Кирилловна, урожденная Шереметева, славилась на всю северную Русь не только редкостной природной красотой своей, но и добрым, отзывчивым сердцем. Немало средств из богатого приданого, пожалованного ей отцом, потратила она на устроение богомольных домов и приютов для нищих, убогих стариков и детей-сирот по всему белозерскому краю, жертвовала на монастыри, с особым же рвением и сочувствием души помогала она игумену Кириллово-Белозерского монастыря в устроении госпиталей для изувеченных воинов.
За благочестивое рвение ее игумен монастыря преподнес княгине на именины рубиновое ожерелье из ризницы обители. Надела его Наталья Кирилловна только раз — когда принимала у себя в усадьбе подругу свою, вдовствующую великую княгиню Елену с малолетним сыном Иваном. Вскоре после отъезда великой княгини Наталья Кирилловна заболела. Чем только ни лечили ее, кого только ни звали к больной: и сновидцев, и волхвов, и народных знахарей-травников, и чухонских колдунов-язычников, и порчу отводили, и сглазы снимали, за Орловым камнем посылали, змеиные рожки толкли в порошок, наузы завязывали да наговаривали на них, монастырская братия молилась денно и нощно — ничто не помогло. Княгиня угасала на глазах, а на теле ее уже на второй день болезни как раз в том месте, где висело ожерелье, появилась красноватая сыпь, и чем ни терли ее, чем ни выводили, пятна все увеличивались, постепенно превращаясь в кровоточащие язвы.