— Думаю, — сказал он, — из Фемы наш трофей.
— А то как же, — кивнул головой Аника. — Больше неоткуда. Или уж из самого адова воинства.
«Тебе-то откуда про Фему известно, — подумал опричник. — Не положено знать, будь ты хоть трижды легендарный на Дону атаман».
Но вслух ничего не сказал.
Подъехали к Ивангороду с первыми петухами. Пленница, кулем свисавшая с луки козодоева седла, то ли делала вид, что все еще без сознания, то ли впрямь была в забытьи.
Их встретил всполошенный голова чернокафтан-ников:
— Батюшка, княже, да ты живой!
— Как видишь, — нехотя буркнул Басманов, изрядно уставший и продрогший. — А ты чего думал?
— Поутру твои дружинники переполошили весь город, — принялся торопливо рассказывать полковой, труся рядом с конем и косясь на грязные одежды опричника. — Пальбу устроили, за кем-то гонялись, а потом заперлись в тереме, никого не пускают.
— Меня, может, впустят?
— Если только тебя. А то грозят всех порубить. Подъехали к терему. Там уже разглядели из окон, кто едет, впустили.
— Ну, и что у вас тут творится, пока князь в отъезде? — спросил Аника у полностью вооруженных дружинников.
— А ты кто есть такой, что допрежь князя ответ требуешь?
— Потом объясню, — отмахнулся Басманов. — Что стряслось?
— Тать какой-то прокрался, — сообщил один из воинов, — оглушил Никитку, внутрь скользнул, и прямо в твои, князь, покои. А там Грыня прикорнул на лавке…
— Вот стервец, — вырвалось у Басманова. — Распустил вас Ярослав, совсем страх потеряли! Где он — с живого шкуру спущу!
Тут раздался такой стон, что у всех кровь в жилах заледенела.
— Грыня ревет, — потупил взор докладывавший о ночном происшествии. — Тать тот ему на лицо порошок хрустальный навалил. Гришаня спросонья не разобрал, принялся глаза тереть. Все, нет больше у молодца глаз…
Басманов рванулся туда, где стонал дружинник.
— Пособите, служилые, — Аника внес на руках пленницу. Пока возились вокруг старухи в мужском платье, появился Басманов, бледный, как свежеотбе-ленный холст, рот перекошен…
— Поймали? — только и спросил он.
— Куда там, — буркнул дружинник, отдувавшийся за всех, проспавших супостата. — Едва не достал я его чеканом, но утек он… Ловок, словно куница…
— Не серчай, княже, — подал голос другой Ярославов боец. — Нечеловеческой быстроты враг здесь ночью побывал. От ножа увернулся, а нож-то кидал я сам. С пяти саженей, знаешь…
— Знаю, — упавшим голосом откликнулся Басманов. — Белку к дереву пришпиливаешь, коли надо. Увернулся, значит…
— Он тебе стеклянное крошево готовил, — сказал неудачливый метатель. — Не Гришане.
— Ясное дело, — вмешался в разговор Козодой. — Эти бесы вначале Ярослава в острог посадили, знали — лучше него никто за князем не присмотрит. А потом подослали супостата с хрусталем.