— Сыч? — повернулся Малх к низенькому старику.
— Я понял, — откликнулся тот и тоже ушел к костру. Мы остались наедине с вожаком охотников.
— Значит, — задумчиво произнес он, — вы тоже идете в Небесный Город… Это хорошо. Я не буду пока ничего говорить. Вы посмотрите вон на тот лесок. И подумайте немного.
Метрах в двадцати от нас начиналось изумрудно-зеленое поле, кое-где украшенное огромными, поросшими серым мхом, валунами. Еще дальше рос реденький лесок. А между стволами, под пышными кронами гуляли шери. Они отнюдь не походили на того облезлого кота, который встретился террасой ниже. Это были упитанные красавчики с лоснящейся шерстью и рельефными упругими мышцами. Многие сложением намного крупнее породистой овчарки. И бродило их там не меньше сотни. На полпути между границей поля и рощей валялось три кучки свежих, еще не до конца обглоданных костей. Над ними трудился десяток котят.
— Нравится? — с интересом спросил Малх. — Мы вчера сунулись — нас обратно загнали. Вон, скелеты трех шери лежать остались. Еле отбились. Интересно, а как вы вчетвером пойдете? — и он возвысил голос. — Чапа, где костер?
— Разгорается.
— Ривьен, испеки маголу для гостей! — Малх снова повернулся к нам. — Если вы захотите уйти, вас никто и пальцем не тронет. Но вы все же задержитесь, хорошо?
Он неторопливо побрел к остальным охотникам.
— Опять печеная магола, — с тоской вздохнула Ирена. — Суслика жаренного хочу!
Мы с дедом невольно рассмеялись. Это уметь надо — в такой ситуации о еде думать. Я воткнул ольхон в ножны и повернулся к деду:
— Что делать будем?
— К костру идти надо. Отказаться от гостеприимства — грех.
— А если кинутся? — вставил слово Чегай.
— Какая разница, где драться, здесь или там? — парировал дед. — Огонь нам у валуна развели. Если что, спиной можно прижаться. Отобьемся.
Не спуская глаз с охотников, мы прошли к своему костру и расселись вокруг него. От огня веяло теплом, нагретый с утра камень дышал жаром, с неба пекло солнце. И зачем им здесь костер?
— Сейчас бы суслика… — мечтательно произнесла Ирена. — Дед, дай я маголу испеку?
— Нельзя. Печь свое — оскорбление хозяевам. Подождем, пока принесут.
Несколько минут над костром висело напряженное молчание. Потом я не выдержал, и завел посторонний разговор.
— Ирена, это ведь не твое истинное имя?
— А тебе зачем?
— Хочу знать, что означает слово, которым мы тебя зовем.
— Это значит: свет доброты, — ответил за нее дед. — А Зармленкидморлан означает могучий и бессмертный, как горный кряж, окружающий долину наших предков.
— Понятно.
— Знаю я, что тебе понятно, — усмехнулся дед. — Ладно, можешь звать меня просто Закидон. Я привык.