Разгоряченные глаза его весело блестели.
Андрей был восхищен.
— Они бы тут еще битый час провозились, — самодовольно сказал Виктор.
Охваченный гордостью за Виктора, Андрей начал с восторгом рассказывать о сообразительности Бориса Зиновьича и о результатах испытания.
— Значит, нашли, — не дослушав, сказал Виктор и повернулся к директору станции.
— Нет, я вижу, ты не понял, — огорчился Андрей. Он начал быстро чертить пальцем на лакированном кожухе генератора.
— Смотри сюда. Остроумно? Теперь ясно, какая бессмыслица подозревать обмотки.
Виктор вздохнул. Поодаль стояли, ожидая его, директор станции и начальники цехов.
— От тебя требуется дать заключение, — с холодком говорил он. — Либо выводить генератор в ремонт, либо ты гарантируешь его безупречную работу. В последнем случае ответственность ложится на тебя. Кроме того, придется детально рассчитать новый режим. На кой тебе возиться… Я делаю все, чтобы ты мог заниматься своим прибором, ты же сам себе болячки наживаешь. Напиши, что гипотеза этого Бориса Зиновьича заслуживает рассмотрения, но, поскольку она нуждается в добавочном исследовании, целесообразно, во избежание риска, вывести генератор в ремонт. И будешь спать спокойно. Я тебе плохого не посоветую.
Виктор направился к инженерам, Андрей шел за ним, споря, доказывая, не обращая внимания на насмешливые и удивленные взгляды окружающих.
— Как у вас со спецодеждой? — спросил Виктор у директора, и все громко, наперебой заговорили, оттеснив Андрея в сторону.
Назавтра, прежде чем подписать заключение, Андрей показал его Кривицкому. Прочитав, Кривицкий посерьезнел и сказал, что такое заключение — это перчатка, брошенная в лицо техотделу.
— Перчатка! — Обращаться к Лобанову с подобными предостережениями было так же разумно, как заливать огонь бензином. — Написано правильно? — ожесточенно переспросил Андрей.
— Технически да, но форма!.. К чему такие выражения: «перестраховка», «верхоглядская ссылка на обмотки»? Или вот еще…
— Раз правильно, так нечего поливать сиропом. А насчет перчатки — глупости. У вас устарелые понятия о служебных отношениях.
— Возможно, — миролюбиво согласился Кривицкий. Иногда он сам поражался, как добродушно он сносит замечания этого лопоухого мальчишки. — Все же, знаете, лучше молчать, чем говорить, и лучше говорить, чем писать.
Если уж на то пошло, позвольте подписать эту бумагу мне.
— Убирайтесь к черту с вашим благородством! — огрызнулся Андрей. — За кого вы меня принимаете?
Проследив, как он, царапая пером, размашисто расписывался, Кривицкий вздохнул. Ему было жаль Лобанова. Чем дальше, тем больше он убеждался, что Лобанову не ужиться с этим «террариумом», как называл он компанию Долгина.