Спасенный человек оказался «говядарем», иначе говоря, мясным торговцем из Нижнего Новгорода, по имени Кузьма. Мне это человек понравился своей хорошей головой и смелостью. Вскоре у нас с ним сложились дружеские отношения. И каково же было мое удивление, когда он по какому-то поводу он назвал свое прозвище. Оказалось, что мне случайно выпала честь спасти от смерти никого иного, как будущего спасителя отечества Кузьму Минина, того самого человека, которому был поставлен первый скульптурный памятник в России. Я имею в виду памятник гражданину Минину и князю Пожарскому на Красной площади в Москве. Уже одно это оправдывало мое пребывание в семнадцатом веке.
Разобравшись с одними недругами и убежав от других, мы с Мининым расстались на пристани вблизи города Серпухова. Будущий народный герой нашел земляков и вернулся в свой родной город водным путем по реке Оке, а я в сопровождении крестьянского подростка-сироты Вани Кнута отправился в Москву. И уже здесь, в городе, в корчме, неожиданно встретил старого приятеля отца Алексия, который в данный момент стоял в дверях корчмы и требовал водки.
Явление громогласного попа не произвело на присутствующих, включая хозяина заведения, никакого впечатления. Никто не бросился ему на встречу с полным стаканом и соленым огурчиком. Впрочем, такое небрежение ничуть не смутило моего приятеля, он перекрестился на красный угол и прямиком направился к общему столу.
— Есть здесь милосердная христианская душа? — вопросил он, покачиваясь и воздев к низкому потолку свою грязную, могучую длань.
— Есть, — ответил я, — как и водка, и закуска.
Поп круто повернулся, оторопело уставился на меня, протёр глаза и с львиным рыком бросился душить в объятиях.
За время нашей разлуки священник отощал, но был бодр и по-прежнему весел, и доброжелателен.
— Вот кого не ждал встретить! — восклицал отец Алексий, обращаясь одновременно и ко мне, и ко всем присутствующим. — Да ты мне, Алёша, дороже брата родного!
То, что богатый проезжий может быть дороже родного брата оборванному попу, никого особенно не удивило, кроме, пожалуй, моего парнишки, который во все глаза смотрел на необыкновенного священника.
— Ты здесь какими судьбами? — спросил я Алексия, когда взрыв его восторга вошёл в обычное русло радости от неожиданной встречи.
— Иду в Москву просить рукоположения, — ответил он, — а тебя вот никак не ждал встретить. Много о твоих делах наслышан, люди говорили, что ты в разбойники подался и целый уезд разгромил, а ты вот, оказывается, где!
— Тише, — приструнил я громогласного батюшку, — есть хочешь?