Возможно, я в тот момент и пересолил с оценкой, но после замечательно полезного желе, настроение у меня сделалось почему-то агрессивное.
— И сними с уха свою телефонную клипсу — сердито добавил я, — что она там тебе все время нашептывает?!
Мне уже стало надоедать то, что девушка постоянно выпадает из общения, тупо смотрит в стену и, явно, слушает не меня, а бархатный баритон.
Юля обиделась, но спорить не решилась, клипсу сняла. Однако что-то пробормотала о диких, малокультурных провинциалах и бессовестном мужском шовинизме.
Несмотря на жаркие поцелуи и страстные объятия, настоящего душевного контакта у нас с ней пока не получалось. Пока нас связывали только общая опасность, и постель. Интересных тем для общения нащупать никак не удавалось. Мы с ней пробовали говорить на общие темы; оказалось, что Юля неплохо владеет компьютером, вероятно, разбирается в торговле, но о чем бы я ни начинал разговор вне этих тем, она смотрела на меня большими, удивленными глазами. Впрочем, мы еще так мало общались, что составить реальное представление о ее развитии и образовании я не мог. Да, собственно, пока было и не до того. Время шло, Игоря до сих пор не было, и я невольно нервничал.
Женской интуицией Юля понимала, что мне сейчас не до нее и не приставала с разговорами. Позже я заметил, что она опять незаметно надела клипсу. Видимо, без постоянного общения с невидимым «друзьями», ей было скучно. В замкнутом пространстве человеческой конуры нам двоим было тесно, и мне, чтобы не путаться под ногами, пришлось большую часть времени лежать в постели. Юлин халатик на меня не налез, и у меня оставалось два варианта, не вставать с кровати или одеться в тесные красные штаны. Я предпочел свободу хотя бы от одежды.
Время шло, моего «агента» все не было, и с каждым часом беспокойство нарастало. Самое неприятное, что я не знал, что нам делать дальше. Изо всех возможных противников я знал только Эльвиру и Вадима Вороновых, но они были лишь исполнителями, к тому же упрятанными за колючую проволоку и мне недоступными. Лев Николаевич не объявлялся. Ко всем досадам добавлялось чувство вины перед Марфой, получалось, что я не только бросил ее на произвол судьбы, но и сразу же изменил ей с первой встречной женщиной.
Эта женщина, даже не догадываясь о моих нравственных муках, постепенно сужала круги вокруг постели. Ее прозрачный халатик, лишь небрежно накинутый на плечи, постепенно начинал творить свое черное дело. Во всяком случае, мои мысли постепенно принимали другое направление. Наконец я не выдержал и прямо ей сказал: