Княжна осмотрела кибитку, окружающую местность и только после этого сочувственно спросила:
— Больно?
— Ничего, до свадьбы заживет, — ответил я присказкой, и спросил в свою очередь:
— И что мы теперь будем делать, вернемся назад?
Если бы я знал историю этого княжеского рода, то вряд ли стал бы спрашивать так прямо и постарался решить вопрос дипломатически.
Уже позже я узнал, что прапрабабкой Маши была Евдокия Прокопьевна Соковнина в замужестве княгиня Урусова, родная сестра той самой известной по картине Сурикова раскольницы боярыни Морозовой. Обе сестры обладали несгибаемой твердостью и упрямством. Никакие преследования, увещания, пытки не могли поколебать ни ту, ни другую. Евдокия Урусова, как и ее сестра, княгиня Морозова, была уморена голодом в тюрьме, где просидела в полной темноте два с половиной месяца.
— Назад? Никогда! — твердо, но безо всякой позы, сказала княжна. — Или Иван или я!
— Послушай, зачем же ставить родителей в трудное положение, сама посуди, как им выбирать между двумя детьми? — попробовал я пробудить в девушке голос рассудка.
— Если ты боишься, я тебя не держу, — сказала она. — Сама как-нибудь проживу!
Я подумал, что это был бы для меня лучший вариант. Влезать в семейные разборки самое неблагодарное дело и если бы не выдающиеся странности молодого князя, никакие женские чары меня бы здесь не удержали.
— Потом поговорим, — решил я, — нам нельзя стоять на дороге, не хватает еще нарваться на французов или партизан, садись, поедем дальше.
— Куда? — поинтересовалась она. — Ты знаешь дорогу?
— Я даже не представляю, где мы находимся! Доберемся до какого-нибудь села, переночуем и сориентируемся. Теперь по ночам ездить слишком опасно.
— А можно я сяду с тобой? — попросила девушка, когда я взгромоздился на козлы. — Мне никогда не разрешали прокатиться рядом с кучером!
— Садись, — согласился я и протянул ей руку.
— Красиво как! — сказала княжна, когда лошади тронулись. — Как в сказке!
Ночь и правда была красивой, белой, лунной, с легким морозцем. Лошади хорошо и ровно бежали. Встречный ветерок жег щеки. Плохо было только одно: я не знал, что делать дальше. Княжна начала мерзнуть в своем легком «романтическом» одеянии и, похоже, была не против пересесть назад в кибитку, но пока терпела, как я думаю, из врожденного упрямства.
— Маменька, наверное, волнуется, куда я делась, — после долгого молчания сказала она. — Как ты думаешь, нас найдут?
— Найдут, если не сменим одежду и лошадей. Зачем ты так странно оделась?
— Ты знаешь, кто такие карбонарии? — вместо ответа, спросила княжна.