— Вода уже готова? — спросила княжна, наблюдая, как в тазу тает снег.
— Почти, можно начинать раздеваться, — ответил я, предположив, что пока мне удастся снять с нее платье, уйдет часа два и вода вполне успеет согреться.
— Как это раздеваться? — удивилась она. — Зачем?
— Что значит, зачем? — в свою очередь, удивился я. — Ты что, собираешься мыться одетой?
— Ну, не голой же, — ответила она, ввергнув меня в небольшой ступор.
— Тогда тебе действительно стоило взять с собой камеристку и десяток сенных девушек, — сказал я, когда прошло неприятное удивление. — Я с такой сложной задачей не справлюсь.
— Но ты же сказал, что умеешь мыть голову?
— Умею, но не у одетых дам. Здесь для этого нет никаких условий. Представь, во что превратится твое платье и где ты его, потом, будешь сушить?
Теперь мне показалось, что все, что я думал о наших новых отношениях, не более чем мое живое воображение. Мы оба все это время говорили о разных вещах и не понимали друг друга.
— Но я не могу раздеться при тебе, — твердо сказала княжна. — Это просто невозможно!
Облом, кажется, у меня получался полный. Я не учел, что Мария Урусова принадлежит к новому поколению русских женщин, формировавшихся при мужском правлении страной, и былые вольности дам, времен череды императриц и матушки Екатерины, уже позади.
— Ну и не раздевайся, никто тебя не заставляет. Помоешься как-нибудь в другой раз. Я тебе Сандунов предложить не могу, — сказал я, за спокойным тоном, скрывая понятное разочарование.
Маша последние слова не поняла, но смысл уловила правильно и сердито отвернулась.
Я слил из таза талую воду и пошел за следующей порцией снега. Когда вернулся, она спросила:
— А зачем тебе вода, если я не стану мыться?
— Мне самому, я не такой щепетильный, как ты, и меня нагота не путает. Если тебе неприятно, ты можешь отвернуться и на меня не смотреть.
— Почему ты со мной так разговариваешь? — обиженно, спросила княжна.
— Как так? — уточнил я.
— Не так как раньше!
Удивительно, но как будто она сама этого не понимала! «О, женщина, тебе коварство имя!»
Я ушел от ответа и сам спросил:
— Ты ложиться спать не собираешься?
— А ты поможешь мне снять платье? — неожиданно попросила она. — Я все-таки, наверное, помоюсь.
— Конечно, помогу, о чем разговор, — тотчас согласился я, разом забыв о своем недавнем разочаровании. Ибо что может быть увлекательнее подобной помощи, нравящейся женщине?!
Не откладывая дела на потом, Маша повернулась ко мне спиной. Я, стараясь не торопить события, начал разбираться с ее шнуровками и застежками. Работа оказалась сложной и ответственной, и я даже вспотел от напряженной работы мысли, пытаясь понять, что там к чему пристегнуто. Что наши современные женские туалеты! Мне кажется, одних названий деталей в ее платье было не меньше чем наименований такелажа на трехмачтовом корвете!