Все перед ними заторопились к выходу и, толкая друг друга, начали пробираться вперед.
Ферн закончила поправлять свою высоченную прическу и всунула ноги с ярко-алым педикюром в босоножки на шпильках. Браслет на ее щиколотке блеснул, отражая бледный солнечный луч. Сама же щиколотка была грязновата. Затем она поднялась, глубоко вздохнула, затянула пояс потуже и, виляя бедрами, пошла по проходу.
Солдаты тут же оживились и, заторопились за ней, подталкивая друг друга локтями.
Бет поднялась, одернула рукава блузки и стала ждать, пока сможет выбраться. В воздухе повис запах табачного дыма, несвежей пищи и немытых тел. В дороге укачало одного из малышей и его вырвало. Спускаясь по ступенькам, Бет Кэрол заметила светлую голову Ферн в окружении хаки, когда солдаты отталкивали друг друга, чтобы первыми открыть перед ней дверь столовой. Когда Бет зашла в зал, там оставалось лишь одно свободное место у стойки. Официантка металась в дыму и чаде между столиками и кухней.
Бутерброд, который официантка в конце концов шлепнула перед ней, был как раз таким, о котором она мечтала. Три кусочка американского сыра, много майонеза и листик салата. К нему еще дали маринованный огурчик и пакетик с хрустящей картошкой. Господи, думала она, заглатывая еду, до чего же вкусно. Время от времени она поглядывала на Ферн, сидящую за столиком в другом конце зала. Только посмотрите на нее, как она таращит глаза, хлопая ресницами, и выпячивает грудь, а все эти парни краснеют и заикаются и готовы горло друг другу перерезать из-за нее. Здорово, наверное, быть такой, подумала Бет. Такой уверенной в себе. Знать, чего ты хочешь и куда идти, чтобы добиться этого. У Ферн Дарлинг было мужество. Именно мужество. Интересно, что при этом чувствуешь, подумала Бет, но тут ей на глаза попалась официантка, и она заказала кусочек песочного лимонного торта.
– Ему уже два дня, – с сомнением сказала официантка.
– Ничего страшного, – ответила Бет, думая, что той просто не хочется менять сумму в счете.
– Ну, если вам не понравится, то я не виновата, – пожав плечами, ответила женщина.
Взрыв хохота со стороны стола, где сидела Ферн со своими ухажерами, заставил присутствующих повернуть головы в их строну. Бет видела, как Ферн грозит пальчиком одному из ребят, хотя по ее лицу было совершенно очевидно, что она на него ничуть не сердится. «Белая грязь», подумала Бет, улыбаясь про себя. Именно так бы выразились ее сестры о Ферн. И отец тоже, если бы вообще снизошел. Честно говоря, она не могла не признать, что тоже считает Ферн белой грязью. Но все равно иметь мужество – это замечательно. «А ты?» – спрашивала она себя, с трудом прожевывая кусок торта. Официантка была права. Он был отвратительным. «А что сделала ты, – твердила она себе, – ты просто сбежала. Это нечто совсем противоположное мужеству. Вот остаться – это было бы мужественным поступком. А то, что сделала ты, называется трусостью…»