— В том числе и грехи прежних воплощений? — спросил я и тут же пожалел о неудачной шутке. Рабби холодно посмотрел на меня, осуждающе покачал головой.
— Вам больше не снятся непонятные сны, реб Иона? — поинтересовался он с легкой насмешкой. — Рад за вас, реб Иона, очень рад… Да, — сказал он, обращаясь у г-ну Холбергу, — он вел себя с женой очень недостойно. Но не мне осуждать его. Он умер, и мои осуждения более не достигнут его слуха. А там Судья Праведный вынесет ему свой приговор. Мы же скажем: да будет благословенна его память…
— Что же, — Холберг поднялся со своего места, — большое спасибо, реб Аврум-Гирш.
Рабби передернул плечами, словно отметая благодарность г-на Холберга
— У вас больше нет ко мне вопросов? — спросил он. — В таком случае, я вас провожу немного. И заодно посмотрю, чем занимаются мои ученики… — реб Аврум-Гирш сделал приглашающий жест в направлении двери. — Прошу вас, господа.
Двор больше походил на каменный колодец, образованный задними глухими стенами четырех длинных домов, стоявших под прямыми углами друг к другу. Ученики рабби Аврум-Гирша стояли небольшим кружком в дальнем углу. Мальчики были одеты кто во что горазд — одни в наспех перешитой взрослой одежде, другие — в детской, но не по размеру. Головные уборы тоже разнообразные — старые кепи, мужские шляпы с потерявшими форму краями, у одного — вязаная лыжная шапочка. При всем различии в одежде и возрасте, ребята действительно выглядели неким единым сообществом — это впечатление складывалось от похожего выражения лиц — сосредоточенного и углубленного. Стоявший в центре парнишка что-то втолковывал остальным. При этом руки он заложил за спину — явно подражая учителю.
Двор оказался неожиданно людным. Кроме детей здесь находилась еще и группа взрослых. Ее составили пять или шесть мужчин среднего возраста, лица которых показались мне знакомыми. Когда каждый из них поприветствовал меня кивком, я узнал новичков, прибывших недавним транспортом из Франции. Эта группа была относительно тихой. В этом углу двора рос старый дуб, ствол которого столь причудливо изогнулся, что образовал нечто вроде скамьи. На этой скамье и расположились новички. Они сидели молча и неподвижно, глаза их казались потухшими. Друг с другом они не разговаривали.
Мы подошли к ученикам рабби Аврум-Гирша.
— …И мне кажется, рабби Йоханан был неправ, когда упрекнул рабби Шимона бен-Лакиша в былых прегрешениях, — закончил при нашем подходе стоявший в центре, в котором я узнал Хаима, следившего за приближением к бараку подозрительных личностей. — Ведь раскаяние рабби Шимона было полным и искренним, иначе его бы не допустили заседать с мудрецами! А рабби Йоханан уязвил его прошлым.