Полковник поморщился и взглянул на Питера несколько иначе. Питер понял, что в чем-то просчитался, но не смутился от этого.
— Итак, вы решили передать свой дар в наше распоряжение. Это разумно, в нашем большом коллективном деле время одиночек, пусть даже способных, миновало. Одиночка обречен в условиях детерминированного отлова личности. Впрочем, за исключением случая, когда личность — сама по себе коллектив, когда в одном человеке совмещается как бы много людей. Но это уже совсем редкостный случай…
Последние слова полковник пробормотал под нос, обращаясь к самому себе. Остальное он произнес легко, играя интонациями голоса, как человек, привыкший излагать мысли перед аудиторией.
— Совершенно верно, полковник! — с жаром откликнулся Питер и тут же поведал о своих мытарствах, начавшихся в тот роковой день, когда на него накатило это. Удачи в казино казались ему теперь настоящим праздником в общей цепи событий. Коварство красавицы Фроны, поражение в стычке с Воиновым, позорное бегство восвояси, загадочный инцидент на границе — эти потрясения не могли компенсировать даже успех с ликвидацией конкурентов Абрахамса и Мэллори.
Полковник слушал признания молча, погрузившись в созерцание резного мундштука из слоновой кости.
— И вам не жалко земляков? — внезапно спросил он.
— А чего жалеть простофиль? — с подлинным недоумением ответил Питер. Особенно этого журналиста. Примчался с голыми кулаками, и вовремя нарвался на пулю. Вы же читали в газетах…
— Грубая работа! — резко оборвал полковник. Голос его стал неприятно скрипучим. Питер с удивлением взглянул на собеседника. Лицо полковника исказилось гримасой, но он тут же овладел собой.
— А где Виллиам Йориш, негр? — спросил полковник, снова становясь любезным.
— В прериях. А может, в джунглях, В общем а Африке, — потупясь, ответил Питер. Секундная перемена в полковнике неприятно поразила его.
— Понимаете, сейчас я предвижу несколько хуже нормы. Сказывается, видно, перемена климата, — промямлил Питер, чувствуя, что опять делает какие-то неверные шаги, и поспешно добавил: — Но это пройдет, уверяю вас, пройдет. Так уже бывало.
Полковник опять был самим собой, подтянутым и любезным, настоящий службист, однако в глазах его уже поселилась некая подозрительность.
— Расскажите-ка, Питер, лучше об этом инциденте на границе, дружелюбно сказал он, снова погружаясь в изучение хитроумной вязи мундштука — предмета странного в руках некурящего человека. (Полковник был некурящим.)
История, происшедшая с Питером на границе, действительно выглядела загадочно. До смерти запуганный разговором с Воиновым, деморализованный отказом неотразимой Фроны, Питер Брейген обратился в паническое бегство. Он понял, что, как только Воинов узнает о гибели Абрахамса, ему, Питеру Брейгену, организатору убийства, несдобровать в этой стране крепких, как их морозы, законов.