Правда, при обсуждении указа в правительстве было много разговоров о том, что Москва – не Лондон, и если не приставить к каждому мешку с мукой человека с ружьем, то вся затея окончится громким пшиком. Но все понимали, что операция «отнять и поделить» не обойдется без большой крови – а этого никому не хотелось.
Да и неизвестно, что бы получилось в итоге – ведь у правительства не так уж много сил. В городе только части центрального подчинения, военные училища и академии, дивизия внутренних войск в Балашихе и еще милиция. А мирного населения в Москве – десять миллионов человек. Если хотя бы один процент этого населения взбунтуется – исход столкновений будет трудно предсказать. А численность «новых русских», которые кровно заинтересованы в сохранении рыночных механизмов, оценивается не в один, а в несколько процентов – по Москве чуть ли не до десяти или даже больше.
Ну и конечно, сыграли свою роль чемоданы с деньгами, которые бизнесмены щедро несли в высокие кабинеты непосредственно перед изданием указа о чрезвычайном положении.
Поэтому решили распределить обязанности так: государственные чиновники контролируют отгрузку продуктов с оптовых баз и следят, чтобы количество проданных товаров не расходилось с количеством карточек, полученных от населения – а бизнесмены получают деньги. И пусть не жалуются, что денег мало из-за фиксированных цен и невысоких объемов продаж, а лучше скажут спасибо, что им хоть это оставили.
Но поскольку такая система все-таки ненадежна, предполагалось создать на базе армейских продскладов и хранилищ государственные оптовые базы. И сразу вслед за этим указ переходил к вопросу о том, чем упомянутые склады и хранилища наполнять.
Средство спасения Москвы от голода называлось ГАП – государственное аграрное предприятие. Указ предписывал создать столько таких предприятий, сколько понадобится, и укомплектовать их людьми за счет добровольного найма, направления безработных, использования военнослужащих и призыва военнообязанных.
Продираясь сквозь все эти параграфы, пункты и подпункты, которые были написаны обычным суконным языком государственных бумаг и пестрел формулировками типа «в связи с невозможностью исполнения таких-то и таких-то статей Конституции РФ ввиду форсмажорных обстоятельств, не поддающихся устранению…», Тимур Гарин все отчетливее понимал, что почти все его подозрения, возникшие в беседах с «источниками в правительстве» сбываются на сто процентов.
Конечно, он опасался, что будет хуже – но опубликованный указ, который в новостях на государственном телеканале назвали «умеренным» и «неожиданно либеральным», не развеял его сомнений. Наоборот, Тимур только сильнее уверился, что хуже еще будет. Даже если верховная власть станет играть в свободу и справедливость, исполнители запросто могут со ссылкой на чрезвычайное положение устроить такой режим, что мало не покажется никому.