— Ну… Так живет большинство людей, — возразил Лев Юлианович.
— Так можно жить! Но не в этой должности, — с нажимом сказал Кирилов, — так может жить рабочий с завода, какой-нибудь мелкий чиновник, но не хозяин такого телескопа, как наш! Такой телескоп надо любить. Надо, чтобы он был главным звеном в жизни, частью души. Кто же, как не один из нас на это способен, — немного помолчав, он добавил, — ну, а мне быть здесь сам Бог велел, ты знаешь…
— Ладно, понял, — Лев Юлианыч поставил на поднос пустую чашку и спросил: — А как дела с новой аппаратурой?
— Пока ничего, можешь попробовать ее работу на стенде. Мне бы хотелось, чтобы вы вместе с Павленко и Селюковой как-нибудь попробовали одновременную работу сразу трех каналов. Любопытно, как вам это понравится? Но они подъедут позже, а ты пока можешь поупражняться. Осваивайся.
— Не знаю, не знаю, что из всего этого получится. В целом, мое отношение к этим приготовлениям весьма скептическое. Попробую, конечно, но задач для этой аппаратуры лично у меня на сегодня нет.
— Пока нет. Глядишь, появятся… И потом, в фотометрии специалиста сильнее тебя у нас не имеется. Кто же еще оценит характеристики фотометра!
Кирилов встал с кресла и протянул руку Лонцу.
— Завтра поднимайся на гору, я тоже там буду. А пока- вынужден проститься. У меня сегодня прием сотрудников.
Гривцов и Сосновский уже несколько часов возились у прибора, пытаясь настроить изображение испытательной таблицы на экране видеомонитора, но картинка нужного качества так и не получилась. Сосновский устало положил на колени руки и откинулся на спинку стула, уже рассохшегося и изрядно расшатанного, грозившего в любую минуту уронить своего седока.
— Что-то здесь, знаешь ли, нечисто с подвижками, не могу понять, почему уходит фокус. Что скажешь, Сергей Кузьмич?
Гривцов поднял голову от раскрытого кожуха фотометра и тихо ответил: — Чего тут непонятного? Я тебе, Василий Иванович, еще вчера говорил, что две направляющие сделаны с браком. Плохо сделаны, кое-как. Сейчас я тебе могу даже сказать, на сколько «пролетели» шлифовщики у Нагаева.
— И что делать-то будем? Повезем назад?
— Не думаю, что это будет лучшее решение. Здесь, на станции есть свой станок, попробуем исправить.
— Кузьмич, ты ведь лучше меня знаешь, что это весьма тонкая работа. Если у нас не справились, справятся ли здесь?
— Справятся. Я помогу выставить эти детальки на станке, а дальше все будет совсем несложно. Я здешнего станочника знаю, руки у него хорошие.
— Ну смотри, смотри… Черт… опять придется все разбирать и собирать. Время уходит.