Глава тридцать восьмая,
о страсти
Таня проснулась как-то сразу, рывком, будто что-то разбудило ее. Девушка приподнялась на локтях и осмотрелась. За окнами стояла непроглядная темень и лил дождь. В тусклом свете ночника комната выглядела мрачновато. Медью поблескивала посуда на обеденном столе. Разбросанные в беспорядке подушки все так же усеивали пол комнаты.
Услужливая память быстро прокручивала события вчерашнего дня. Таня вспомнила, как вчера, после ухода наместника, в комнату вошли три служанки. Одна из них, сама старшая, быстро набросала на листе пергамента Танин портрет, не особенно стараясь передать черты девушки, зато очень точно изобразив наложенные на ее лицо краски. Когда художница удалилась, за дело взялись две оставшиеся молодые рабыни. Они помогли Тане раздеться и отвели в ванную, где тщательно вымыли ее, растерли ее тело благовониями и надели на девушку короткую удобную тунику. Потом два женоподобных молодых воина внесли стол с фруктами и вином.
Порядком изголодавшаяся Таня набросилась на еду, а служанки с поклоном оставили ее, сообщив, что если «рабе нашего господина» что-либо потребуется, то она может вызвать их, позвонив в колокольчик у двери. Таня еще помнила, как, насытившись, прилегла на лежанку за шелковым пологом и принялась обдумывать, как ей сбежать из этого проклятого города. За этим занятием ее и сморил сон. Сказались волнения прошедшего дня и долгая бессонница.
Спала Таня, очевидно, достаточно долго, поскольку за окном наступила ночь. При этом настолько крепко, что даже не заметила, как кто-то вынес грязную посуду, поставил на стол новое блюдо с фруктами, кувшин и золоченый кубок, погасил все светильники, кроме единственного ночника, и удалился, накрыв ее покрывалом. Да и сама Таня чувствовала, что спала долго и глубоко. Обычно в таких случаях она просыпалась очень медленно, словно нехотя выныривая из прекрасного мира грез в суровую реальность. Но сейчас пробуждение было вовсе не таким, словно что-то и впрямь разбудило ее. Но что? Порыв ветра? Звуки дождя? раскат грома? Хотя ни грома, ни молнии больше слышно не было. Зато было жутковатое, пугающее чувство, что кто-то притаился в комнате и наблюдает за ней.
Содрогаясь от страха, Таня отбросила покрывало, встала с лежанки и подняла ночник высоко над головой. Комната по-прежнему казалась пустынной, но пугающее чувство присутствия кого-то чужого не проходило.
«Прямо как в детстве», – усмехнулась про себя Таня и, чтобы как-то успокоиться, шагнула к столу с фруктами. Она поставила светильник рядом с кувшином, отщипнула несколько виноградин, потянулась к кубку…