— Людей нет, — сказал человек. — Я один.
— Они остались лежать там? — спросил Хайнрих, делая жест.
— Нет. Со мной никого не было с самого начала.
— Ты приехал один?
— Да.
— Невозможно.
— Почему?
— Там литовцы… поляки… много разных. Разбойники, например. Ты говоришь, что приехал от Новгорода сюда, без сопровождающих?
Человек пожал плечами.
— Невероятно, — сказал Хайнрих. — Я тебе не верю.
— Это твое право, Император.
— Ты очень молод.
— И… — человек хотел добавить «сметлив», но не знал, как это по-латыни. — Умен.
— Возможно, — согласился Император. — Ты служишь Ярославу?
— Я служу самому себе. Ярославу я оказываю услуги.
Хайнрих, недоверчиво поглядывая на посла, сломал печать и развернул свиток. Пробежав его, он посветлел лицом.
— Пойдем мы… в следующую дверь, — подобрал он латинское словосочетание. — А вы здесь сидите все, дармоеды, — добавил он по-немецки.
В соседней комнате тоже наличествовал стол, и на нем лежала карта. Хайрних быстро к ней приблизился и сверился с чем-то.
— Все так, — сказал он. — Это весьма апропо. Это дает нам передышку.
— Ярослав просит ответ, — сказал человек.
— И ты ему доставишь этот ответ?
— Да.
— Поедешь прямо сейчас?
— Да.
— Не отдохнув? Сколько времени у тебя займет доехать до Новгорода?
— Неделю.
— Невозможно. Я дам тебе двадцать человек и месяц сроку, езжайте обходным путем.
— Нет.
— Отказываешься? Почему же?
— Еще неделю в седле я, может, и выдержу. Но двадцать дней — нет. И так арсель весь синий уже.
— Тебя убьют.
— Вряд ли.
— Ты знаешь литовское наречие?
— Нет.
— Польское?
— Нет.
— Не понимаю. То, что ты сюда доехал — чудо. Но чудо два раза не повторяется.
— Это не чудо.
— Как тебя зовут?
— Не скажу.
Император ухмыльнулся. Письмо писал Ярослав — почерк новгородского князя Хайнрих знал хорошо, сомнений не было. Этот человек — не спьен. Это все, что требовалось знать. Император схватил перо и чистую хартию и что-то быстро написал, оглянувшись два раза на посланца. Запечатав и приложив перстень, он протянул свиток странному молодому человеку.
— Неделю, говоришь?
— А?
Император повторил вопрос по-латыни.
— Да, — ответил посланец.
— Что ж. Езжай. И да будет с тобою Создатель.
Посланец поклонился и вышел.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЕДИНОБОРСТВА
Три тысячи варангов расположились на постой в Новгороде, разошлись по городским домам. После спешного крещения Ингегерд в греческий вариант христианства с принятием имени Ирина, и после не менее спешного венчания, молодожены избрали селение Верхние Сосны, в двадцати аржах на север от Новгорода, для проведения медового месяца, и отбыли туда, отобрав для охраны своих персон сотню варангов и сотню новгородских ратников. Но кончился медовый месяц, а затем и второй месяц, после медового, а Ярослав все не спешил возвращаться в столицу Земли Новгородской, бывая там наездами, всегда с многочисленной охраной. Помимо моста и утверждения Явана в должности казначея, никакой активности в градоуправлении Ярослав не проявлял. Житник не имел ничего против моста, а Яван не предпринимал ничего, что могло бы даже отдаленно интерпретировано как подрыв власти посадника. В казне появились деньги, доходы увеличились. Житник так же, как раньше, имел доступ к городским фондам. Правда, Яван учредил строгий учет всем выдаваемым суммам, но Житник и с этим был согласен, и даже похвалил Явана. Яван время от времени ездил в Верхние Сосны, но приставленный к нему спьен докладывал, что в разговорах с Ярославом Яван, вопреки всем ожиданиям, хвалит правление Житника, и хвалит искренне. Житник по-прежнему руководил городским правосудием, издавал указы, делал поблажки нравящимся ему купцам, реорганизовывал стражу в детинце, переписывался с окрестными болярами — словом, властвовал. И казался безмятежным.