— Почему не стреляешь? Тоже заело в автомате?
— Работает как часы! — ответил он.
И действительно, автомат Пчелкина поработал на славу, когда мы сошлись с фашистами вплотную. Вскоре с ними было покончено, и мы, еще разгоряченные боем, подошли к горевшей самоходке. Вокруг нее валялось десятка два вражеских трупов.
Тут я увидел старшего сержанта Голышева и от души поблагодарил храбреца. А он опять-таки строго по-уставному ответил:
— Служу Советскому Союзу!
Потом, подумав, сказал, что мог бы раньше подбить самоходное орудие, да сгоряча забыл потребовать от заряжающего бронебойно-зажигательный снаряд.
К нам, вытирая потный лоб, улыбаясь, шел майор Остапчук. Я от души расцеловал его. Молодчина, отличный воин этот контрразведчик!
Так, разговаривая, стояли мы возле самоходки. И вдруг я подумал: «А если в ней остались снаряды? Если начнут они взрываться от огня?» Громко приказал всем отойти подальше. Едва мы отошли, как произошел сильный взрыв. Вся туша машины приподнялась и завалилась на бок, придавив трупы фашистов.
Здесь-то и познакомили меня со связисткой батареи Октябриной Воробьевой. Это она — тоненькая такая девчушка — собрала вокруг себя группу раненых и повела их в атаку на десантников, когда те начали спрыгивать с горящей самоходки.
Из документов, найденных в полевой сумке командира подбитой самоходки, явствовало, что он прежде чем найти могилу в румынской земле, порядочно наделал бед людям — начинал еще в Бельгии, в 1940 году.
Досталось в этот день хлопот и моему ординарцу рядовому В. Я. Самоделкину. Он и еще трое красноармейцев из комендантской роты сумели на грузовике проскочить в населенный пункт Тыргул-Окна, куда по плану должен был переместиться штаб корпуса. Вечером хозяин дома, в котором остановился Самоделкин, сказал ему:
— Солдат, ты ждешь здесь своего генерала, а он ждет около моста — там машина его свалилась. Иди выручай.
Самоделкин говорит остальным:
— Ребята, идите помогите Саше Плетневу (то есть водителю), а я пока насчет ужина похлопочу.
Те пошли. Подходят к мосту, а дело было глубокой ночью, слышат там какой-то шум. Еще издали кричат Плетневу, что, дескать, проворонил, завалил машину… Тут донесся до них выкрик по-немецки, а вслед — автоматные очереди. Как потом выяснилось, хозяин дома, в котором они готовились ночевать, спутал генералов. Провалившаяся машина принадлежала немецкому генералу, и это его охрана обстреляла наших солдат. Они вынуждены были отходить в поле, а Самоделкин, ничего не зная, хлопотал насчет ужина. Потом уснул. На рассвете хозяйка разбудила его, торопливо сказала, что в селе уже много фашистов. Выскочив на крыльцо, он увидел их сам. Что делать? Пошел в сад, спустил грузовик в овражек, взял чемодан с нашими пожитками и залез на чердак. С револьвером в руке он просидел там больше суток. К дому несколько раз подходили немецкие солдаты, спрашивали, не было ли здесь русских. Хозяйка отвечала, что были вечером на грузовиках и уехали «куда-то туда». Так Самоделкин избежал смерти, но от переживаний поседел. Трое его товарищей тоже остались целы и невредимы и вернулись в часть, когда этот район был полностью очищен нашими войсками.