Он осведомлялся:
– Сношались?
– Нет… однако… он снова играл со мной.
Рудольф добродушно замечал:
– Пусть себе играет, я больше не наблюдаю…
Он повторял это столь часто, и повторял как само собой разумеющееся, пока я в это не поверила и, когда во время наших утренних развлечений отец внезапно останавливался со словами: «Тсс… неровен час, Рудольф войдёт…», сама не успокаивала его, замечая:
– Ах, да ничего не будет… он спит как сурок.
Так вот, однажды утром отец, как бывало, принялся заигрывать со мной и стянул мне рубашку, так что грудь у меня обнажилась. Он поцеловал её и затеял игру с сосками, что, надо признать, меня и по сей день ещё наполняет мгновенным желанием.
Поскольку сам он тоже ещё был в рубашке и не успел надеть даже подштанников, вся его амуниция быстро оказалась в моих руках, и я обрабатывала его точильный ремень, пока тот не принял молодцеватую выправку и не начал пульсировать.
Тогда он забрался мне под юбки и притиснул меня к кровати. Однако мне, не знаю уж почему, подумалось о Рудольфе, и я воспротивилась:
– Нет… он может что-то услышать…
– Да ерунда какая, он же спит, – возразил мне отец моими же собственными постоянными словами и от себя добавил: – Мне, во всяком случае, наплевать.
Я стала ещё быстрее растирать ему черенок и предложила компромисс:
– Пусть на вас так накатит.
Ибо я всё ещё не рисковала ложиться.
– Но в таком случае ты ничего не получишь, – добродушно заметил он.
– Мне не требуется, – ответила я, прикидывая в голове как позднее возместить свой убыток за счёт Рудольфа.
Но ничего не помогло.
– Нет, нет… иди сюда… – настаивал отец.
И поскольку я и без того уже наполовину была готова совершить сей акт, то позволила бросить себя на постель, да ещё собственноручно, лишь бы только поскорее покончить с этим делом, вставила поршень в машину.
– А-а… а-а… – начал толочь отец.
– А-а… сильнее… сильнее… – отвечала ему я.
– Ах… именно сегодня так здорово… – пыхтел он.
– У меня уже подкатывает… сейчас, – призналась я.
– Ещё парочку ударов… так… я брызгаю… теперь я брызгаю.
И в это мгновение волна его спермы ударила в меня, но в тот же миг распахнулась дверь, на пороге вырос Рудольф и невозмутимо спросил:
– Чем это вы тут занимаетесь, господин сосед?
Мой отец настолько оторопел от неожиданности, что наскоро сделал ещё три-четыре толчка, чтобы как можно основательнее выплеснуть семя.
– Не торопитесь, пожалуйста… – насмешливо обронил Рудольф.
Теперь мой отец подскочил как ужаленный и, продолжая учащённо дышать, с бледным видом встал перед Рудольфом. Тот пристально смотрел на него.