– Чего вы хотите? – Мой отец сел в постели.
Рудольф невозмутимо повторил:
– Позвольте Пеперль выйти ко мне, – и добавил, – вы же ничего не имеете против, господин сосед?
В этом дополнении таилась угроза.
Мой отец отлично её расслышал и ничего не сказал.
Рудольф ждал в дверях.
В конце концов, отец робким тоном прошептал мне:
– Ладно, иди к нему… тут уж ничего не поделаешь… иди, Пеперль…
Это прозвучало с печальной безнадёжностью.
Я соскочила с кровати, устремилась к двери, Рудольф поймал меня, затянул в кухню и закрыл дверь.
– Марш в постель… – сказал он мне.
Мы улеглись.
– Так, – он удовлетворённо хихикнул и прижался ко мне, – теперь ты с полчаса побудешь здесь, а когда снова вернёшься в комнату, скажешь, что я тебя отсношал.
– Я не решусь на такое, – заявила я.
– Да пустяки, он не посмеет ничего тебе сделать, – втолковал он мне. – Он же сам направил тебя ко мне.
Мы спокойно лежали рядом друг с другом. Я ждала.
– Итак, если он тебя спросит, отпудрил ли я тебя, ты отвечай утвердительно, – произнёс он снова.
Я удивлённо спросила:
– А разве вы не будете меня сношать?
– Нет, – отмахнулся он, – я только что перед этим любовницу отсношал, дважды… у меня сил больше нет.
– Только и всего-то… – Я ухватила его за иссякший шланг. – Эта беда поправимая…
– Так ты действительно хочешь?
Он взял меня за грудь.
– Я, во всяком случае, была бы не против, – молвила я в ответ.
– Ну что ж, я не уверен, однако попробую.
– Может, мне его в рот взять? – предложила я.
– Погоди, – я покажу тебе кое-что такое, что не оставит тебя равнодушной.
Мне пришлось лечь на него, однако, головой к ногам. В такой позиции мне представилась возможность вплотную заняться попытками, реанимировать его безжизненный стебель, в то время как он прижал губы и язык к моим срамным губам.
Эта парная работа была ещё для меня в новинку, но она показалась мне исключительно выгодной. В то время как я безуспешно трудилась над его утратившим прежнюю силу жезлом, он вылизывал меня так, что на меня каждое мгновение накатывало. И я тем более охотно держала во рту этот кляп, поскольку он не позволял мне кричать и стонать во весь голос, что я бы от блаженства наверняка делала, но из-за отца делать не могла.
Мои усилия дали свои результаты. Рудольф тоже пришёл в возбуждение. И как только я заметила, что на его руинах вновь начинает расцветать жизнь, я развернулась и, поскольку он находился уже подо мной, по-кавалерийски оседлала его.
Мы оба сдерживали громкое сопение. Он оттягивал ударами во всю силу, и когда, в конце концов, брызнул, то так высоко подбросил меня, что я чуть не свалилась с кровати.