– Ну, и сколько же?
– Приблизительно семь-восемь палок ставит, моя дорогая.
– В таком случае она должна быть сыта по горло, – предположила я.
– Разумеется, – согласился Альберт, – однако он утратил для неё всякую пикантность и уже до чёртиков ей надоел.
В этот момент нас снова вызвали в ателье.
– Так, теперь новая композиция… – объявил Капуцци. Он расхаживал в рубашке и подштанниках, лицо у него выглядело разгорячённым. У Мелани были красные пятна на груди, уши изрядно покраснели, однако она удовлетворённо смеялась, и глаза у неё блестели.
– Гляди-ка, – засмеялась она, – эта парочка тоже уже успела всё провернуть.
С этими словами она схватилась за обвисшее кропило Альберта и продемонстрировала его мужу.
Затем она подошла ко мне и шёпотом спросила:
– Хорошо было?
– Сказочно, – промолвила я в ответ, чтобы вызвать в ней зависть, – он это умеет.
– Да, и что же нам в таком случае прикажете делать, – заметил Капуцци, – если он у Альберта больше не стоит?..
– Придётся тебе показать своё мастерство, – посоветовала ему Мелани, – а я тебя пофотографирую.
Капуцци сбросил с себя одежду, и я залюбовалась его богатырской грудью, густо поросшей волосами, его могучими руками и исполинским корнеплодом совершенно тёмного цвета, который, покачиваясь, вырастал из-под его живота.
Он направился, было, ко мне, однако Мелани крикнула:
– Стоп, так дело не пойдёт… изобрази-ка лучше позу братской любви с Альбертом, а девицу оставь в покое…
– Мотивы братской любви у нас уже есть, – сказал он, – было бы жаль тратить на это пластину.
– Но я не желаю, чтобы ты тут с девицей… – сварливо настаивала она.
– Не смеши меня, – заявил Капуцци, – если я позволяю тебе обозначать позы с Альбертом… то почему я не имею права сделать то же самое с Пепи.
– Нет, – упрямо крикнула Мелани, – ты от неё возбудишься.
– Ничего подобного, – заявил он, обороняясь, и, видимо, для пущей убедительности присовокупил, – в крайнем случае… в крайнем случае… я оприходую тебя ещё раз.
Такой вариант её устраивал:
– Но только обозначить… – распорядилась она.
Я улеглась на скамейку и вынуждена была очень широко раздвинуть ноги, чтобы он смог поместиться между ними.
– Э, нет, – сказал Капуцци, – мы это сделаем так!
И с этими словами он поднял мне ноги высоко вверх, так что мои лодыжки оказались у него на плечах.
– Сейчас! – крикнул он жене и на глубину больше жёлудя засунул в меня своё гигантское полено.
– Не так глубоко… – закричала Мелани, – не так глубоко.
Её запрет был излишним, поскольку и того, что уже во мне находилось, было вполне достаточно, чтобы заполнить меня до отказа. Сюда добавлялось ещё и то обстоятельство, что хвост Капуцци, когда он вводил его, был не до конца упругим. Лишь в моей пещере он снова оправился от чрезмерного напряжения только что исполненного супружеского ритуала, и я могла испытывать наслаждение по мере того, как он разбухал во мне всё больше и больше. Это с лихвой возместило мне неподвижность, связанную с «обозначением».