— Действительно — китайский фарфор? — шепотом, чтобы ни вздохом, ни голосом не потревожить напряжения руки, спросила Элиза.
— Девятнадцатый век, — кивком головы подтвердил ее предположение Самойлов.
— Я думала — восемнадцатый, — разочарованно заявила Элиза, стукнув чашкой о блюдце. Осмотрела присутствующих и скривила рот в скептической усмешке. — Мой зять, и — любовь? Я вас умоляю!..
— Вы настолько хорошо знаете своего зятя? — присел рядом с нею на диван Самойлов. — Хотите нам рассказать что-то личное?
Поскольку Элиза замолчала в растерянности, он, торопясь, продолжил:
— Когда юный студент был женихом вашей дочери, вы много времени проводили вместе. Я видел фотографии, это ведь вы снимали Капустина с обнаженным торсом? Как это тогда называлось? Ваш зять сказал…
— Хватит, — отозвалась Элиза, у нее покраснели скулы.
— Он сказал, что это был неплохой заработок для студента, — поспешил Самойлов. — А в основном…
— А в основном, — перебила Элиза, — я устояла перед его обаятельной наглостью. Мне себя упрекнуть не в чем.
— А я всегда думала, что не устояла, — заметила с угла другого дивана Маруся.
— Вы все с ума посходили, — встала Валентина. — О чем вы здесь говорите? Где мой сын?… — подумала и поправилась: — То есть наш… то есть твой сын?! — она ткнула в Марусю пальцем. — По закону это мой ребенок. Я хочу знать, где он находится, я хочу его видеть!
В этот момент девочка Лера вскочила, подбежала к матери и, крепко ее обхватив, прижалась.
— Давай быстрее вернем Антошу, — попросила она шепотом.
— Он в Германии, — с готовностью ответила Элиза. — Грек сказал, что позвонит, как только окажется с ребенком в безопасном для наших законов месте. Он позвонил в прошлую среду ночью. Хотя я советовала ему вернуть ребенка законно — по суду.
— По суду? — беспомощно посмотрела на следователя Валентина.
— В чем-то ваша мать права. Законного усыновления не было. Анализы подтвердили, что вы не являетесь биологическими родителями Антона Капустина. Кстати, где эти результаты? — Самойлов тоже встал и теперь нависал над Элизой.
— У Марка, конечно, — хмыкнула та. — Он оплатил мне их стоимость плюс моральный ущерб.
— В чем, разрешите спросить, заключался этот ущерб? — удивленно наклонился к Элизе Самойлов, отчего ей стало совсем неуютно.
— Я купила пистолет, — прошептала она, завороженно глядя вверх, в свирепые глаза. — Я хотела убить Машку Мукалову. Он вернул мне пятьсот долларов за пистолет.
— Мама! — воскликнула Валентина, пошатнувшись.
Лера подвела ее к дивану, сама села в ногах на ковер.
— Очень интересно, — удовлетворенно выпрямился Самойлов. — А вы сказали ему, что подразумеваете под ущербом?