"А что здесь было вчера вечером!" — с такими словами встретила меня медсестра, гуляя с Дау по коридору. Дау ухмыльнулся.
— Наверное, наш Зайка опять выгнал главного врача из палаты.
— Нет, Коруша, я в действительности выгнал Горобца. Она посмела мне клеветать на тебя.
Танечка добавила:
— Как он на нее кричал! Мы все перепугались, а Лев Давидович кричал на нее: "Вон отсюда, мерзавка. Не сметь мне оговаривать Кору". Кора Терентьевна, она с перепугу бежала до самой вешалки. Мы все сбежались к Льву Давидовичу, стали его спрашивать, кто у вас был. А Лев Давидович кричал: "Это Женькина любовница посмела оскорблять мою Кору".
— Даунька, ты становишься агрессивен. Меня не трогают их сплетни. Но мне страшно, когда о тебе говорят как о сумасшедшем. Страшно и больно до слез!
— Коруша, эту Женькину любовницу я прекрасно знаю. У нее мозги куриные, это ее Женька подослал оговорить тебя. Ну вот она и получила то, что заработала. Почему они все влезают в твои дела?
— Даунька, если бы только в мои! Сейчас все мои дела сосредоточены на твоем выздоровлении. Вся Москва мне звонит, все возмущаются, что я тебя не беру домой выздоравливать.
— Коруша, при чем здесь ты? Я сам не хочу домой. Я сам хочу выздоравливать в больнице. Приди я домой в таком состоянии, я тебя быстро загоняю. Так мечтал сделать тебя счастливой.
— Даунька, ты только не говори всем, что, жалеючи меня, остаешься в больнице.
— Нет, Коруша, что ты! Ведь у меня очень болят живот и нога. Я все-таки надеюсь, что здесь, в больнице, они должны вылечить меня. Коруша, а вдруг я неизлечим? Почему все мне стали говорить, что мне пора домой? Это уже начинает меня пугать! Извечно гнусная картина, когда мерзкие люди влезают не в свои дела.
— Танечка, вы знаете, сегодня Гращенков собирает консилиум. Сейчас уже почти 10, а я не вижу никого из врачей.
— Кора Терентьвна, вам просили передать, что консилиум будет в 10 часов в кабинете главврача.
В кабинете главврача были местные врачи и Гращенков. Видно, ждали меня. Как только я вошла, Гращенков начал говорить, после Гращенкова говорил главврач Сергеев. Разговор был не медицинский и не о больном Ландау. Все старались в более или менее деликатной форме сказать мне, что я имею слишком большое влияние на мужа. Пользуясь своим влиянием, я его убедила не идти домой. Поэтому по своей воле он идти домой отказывается, но он, Гращенков, учел неудобное расположение нашей двухэтажной квартиры. Он, Гращенков, выхлопотал для семьи Ландау шикарную квартиру в новом доме на первом этаже.
— Имейте в виду, Конкордия Терентьевна, я вам категорически и официально заявляю, как ведущий врач Ландау: Лев Давидович никогда не сможет ходить сам, никогда он сам себя не сможет обслуживать в туалете. Медицинскими сестрами мы дома Ландау обеспечим, вам самой не придется ухаживать за больным, вам выгоднее взять Ландау домой. В противном случае его переведут на пенсию. Это если он останется в больнице. По нашим советским законам все сроки нетрудоспособности Ландау кончились. Если он сейчас выписывается домой — он теоретик: на работу он не ходил. Он работал дома. Он академик. Тогда до конца его дней его не переведут на пенсию, и вы будете получать полностью всю зарплату академика и за звание тоже.