Розниекс сделал вид, что не услышал.
– Можете сказать точно, когда вы встречались в последний раз?
– Двадцать девятого августа. Провели здесь весь день. Я самолетом прилетел из Калининграда. Впрочем… это касается меня и Ольги.
– В сентябре приезжали еще раз?
– Ай-яй-яй! Вот я и попал в подозреваемые. Даже жаль, что подошел к вам сам. Вы полны подозрительности, молодой человек. Я ведь только что сказал, что то была наша последняя встреча. – У него перехватило голос. – Двадцать четвертого сентября вечером меня здесь не было, свиданье Ольге я не назначал. Будь я здесь, ничего бы не случилось.
– Почему вы в этом так уверены? – заинтересовался Розниекс.
– Хотя бы потому, что тогда Ольгу на станции встретил бы я.
Розниекс покачал головой.
– Я вас вижу впервые. И, к сожалению, не знаю, кто вызывал Зиедкалнс и кто встретил ее на станции. Скажите, пожалуйста, где вы находились в тот вечер?
– К сожалению, в Ленинграде. Ждал ее приезда. – В Ленинград? – изумился Розниекс.
Вершинин сунул руку в карман, вытащил смятый листок бумаги и протянул Розниексу.
– Вот телеграмма.
Розниекс прочитал: «Не дозвонилась. Не приезжай. Буду в Ленинграде двадцать шестого. Закажи номер в гостинице».
– Да, – протянул он, – а двадцать четвертого ее убили. Кому надо было срочно встретиться: вам с нею или ей с вами?
– Ей. В чем дело, не знаю. По телефону раньше она ничего не сказала кроме того, что нужно встретиться.
– Когда вы получили телеграмму?
– Двадцать пятого утром.
«Странно, – подумал Розниекс. – Двадцать пятого Зиедкалнс собиралась ехать в Ленинград, а вечером двадцать четвертого направилась в Пиекрастес. Что. означает эта телеграмма?»
– Железное алиби, – словно угадав мысли следователя, сказал Вершинин. – Доказательство того, что я был в Ленинграде. – Он снова горько усмехнулся.
– Самое железное алиби можно подготовить заранее, – невольно улыбнулся Розниекс.
– Может быть. Допустим – телеграмму вместо Ольги я сам отправил себе из Риги, потом вызвал Ольгу в Пиекрастес и сбил ее. Логично! – Он помолчал, приглаживая волосы. – Вы приглашали меня для мужского разговора, а сами ведете себя, как ребенок. Зачем стал бы я убивать женщину, которую уважал, любил? Да еще так жестоко! Разве я, старый фронтовой разведчик, не придумал бы что-нибудь похитрее, если бы действительно захотел от нее избавиться!
– И все же мне не избежать еще нескольких бестактных вопросов. Ваш сын знал о ваших отношениях с Зиедкалнс?
– Значит, и он попал под подозрение?
– Почему вы реагируете так остро? Мой долг – проверить все!
– Сын знал, прекрасно знал. Приехав в отпуск, он нечаянно нашел письма Ольги в моем письменном столе и пригрозил мне, что разделается с этой, как он сказал, бесстыдницей. Игорь очень любит свою мать…