Маккартни взял аккорд на «Блютнере».
— Лягушка по лужам прыг-прыг! — грубо пропел он, делая голос подчеркнуто хриплым, как у чернокожего блюз-певца. — Бульдог по лужам прыг-скок!
Здесь он изменил тональность, сделав ее выше…
— А у бульдога-то лапа на перочинных ножах… Как дальше, Джонни? спросил он.
Но Леннон молчал, словно умер.
— Морда его кирпича просит! — напомнил Харрисон и внезапно захохотал.
— …и морда просит кирпича! — допел Маккартни и пробормотал сам себе: — Ну, это мы изменим. Защитники животных обидятся… Например, «И морда у бульдога так себе!».
— Это у тебя морда так себе! — сказал Харрисон, продолжая смеяться.
Его тяжелое безысходное настроение неожиданно улетучилось. В лопатках и животе возникла легкость, будто в детстве, когда ты сбегаешь с горы на зеленый луг…
У Джона, лежащего возле усилителя, затряслись конечности. Послышался тихий и подозрительный звук льющейся воды.
Харрисон и Маккартни тревожно переглянулись.
— Проконтролируй! — коротко приказал Пол. — Нужно найти интродукцию к этой лягушке, — и он снова погрузился в мир рок-н-ролльных квадратов, перебирая аккорды и гармонии, словно мысли в голове.
Джордж тихонько подошел к лежащему в углу телу, наклонился над ним, принюхиваясь.
— Мистер Леннон опростался, — торжественно сообщил он.
— Чего? — удивился Маккартни и даже перестал играть.
— Джон Уинстон Леннон обмочил студию, — пояснил Харрисон.
Пол хлопнул фортепьянной крышкой, потеряв терпение. Решительно пошел, наклонив голову вперед, как молодой бычок.
— Ты что себе позволяешь? — сказал он глухо. — Это тебе ведь не писсуар, не ванная! Это храм искусства, черт побери! Мы здесь рубим колоссальные бабки! Если не можешь сдерживаться, то ходи с горшочком! В следующий раз…
Но Маккартни не докончил свою нотацию. Потому что в лицо его ударила струя той же жидкости. Леннон держал в руках маленькую клизму и обильно оросил из нее своего знаменитого партнера.
Джордж снова захохотал и попытался вырвать клизму из рук Леннона. Тот опрокинул Харрисона на спину. Сцепившись и награждая друг друга тумаками, они покатились по полу студии.
— Пошлый клоун! — сказал Пол, вытираясь носовым платком.
— Согласен, — ответил из угла Леннон, тяжело дыша.
— Я, кажется, нащупал в твоей поганой лягушке кое-что… Вот, послушай!
Маккартни присел к фортепьяно и наиграл пришедший в голову мотив.
В это время долго крепившийся в рубке ассистент вышел из своего стеклянного укрытия. В руке его виднелись бутерброды, завернутые в целлофан. Наверное, какая-нибудь заботливая мама сунула их в сумку перед уходом сына в ночную смену.