И тем не менее кентавр нашел в себе силы склониться в изысканном поклоне, вытягивая передние ноги вперед, как цирковой конь.
– Да укроет листва твои тайные и явные тропы, о сын Вечного леса!
Кир удивился. Он и представить не мог, что эти два народа знают о существовании друг друга. А тут такая трогательная встреча. Словно старые друзья и союзники. А может, в стародавние времена они вместе сражались с расширяющейся империей Сасандры? Хотя теперь их взаимная любовь выглядит несколько смешно. Во-первых, от Степи до гор Тумана ехать не один месяц, а во-вторых, что Белый сражается бок о бок с людьми, что кентавр, скорее всего, из тех полутора сотен степняков, что генералы перегнали в Тельбию для помощи пехотным частям. Дезертир? Похоже. Тогда и побитый селянами человек наверняка тоже дезертир. Бывший гвардеец скривился. Кто же любит нарушителей присяги? И тут резанула непрошеная мысль: «А ты сам, господин т’Кирсьен делла Тарн, как тут очутился? Разве удрать из Аксамалы не значило нарушить присягу?»
Тем временем кентавр обратился к Белому, возвышаясь над ним, словно Клепсидральная башня:
– Помогите моему товарищу…
Его голос звучал необычно, напоминая сдержанное конское ржание.
– Да ничего с ним не сделается, – повернулся к нему Мудрец. – Дышит. Стонет. Значит, живой.
– Крепкий парнишка, – покачал головой Мелкий. – Я бы на его месте…
– А ты забыл, как тебя в Перте лупили, чтобы в кости не мухлевал? – Пустельга спрыгнула с коня. Подошла к лежащему парню и склонившимся над ним товарищам. – Водичкой бы его окатили, чем болтать попусту…
– Дело говоришь, – согласился Кулак. – Бучило, давай ведро!
Кир тоже покинул седло. Арбалета у него все равно нет. Пускай спины прикрывают те, кто может это сделать. Вразвалочку, не торопясь, чтобы не быть заподозренным в излишнем любопытстве, пошел к своим. За спиной Белый, тщательно выговаривая слова человеческой речи, обратился к кентавру:
– Если мне будет позволено спросить: что привело сына Степи в здешние недружелюбные края?
Остановиться бы и послушать, но нельзя – засмеют. Тот же Мелкий первым скажет: «Любопытной из Браилы нос дверями прищемили!»
Побитый лежал лицом вниз, согнув одну ногу и вытянув вторую. Локти он по-прежнему плотно прижимал к бокам. Молодец, ребра защищает. Печень, опять же. Как и следовало ожидать, одежда на спасенном оказалась солдатская. Нательная рубаха из серого полотна, короткие штаны тоже полотняные, но более грубые, калиги, подбитые гвоздями. Все в грязи, изодрано, кое-где замарано кровью.
– Когда это меня били? – возмущенно оправдывался Мелкий. – Пытались, не спорю… Но не били!