— Не знаю, но синяк будет точно. Здорово саданул, поганец. Плащ спереди располосовал. И куяк твой, похоже, тоже опять попорчен… Но байдана цела. Вот проклятие, откуда тут эти душегубы?
— Так порубежье, Андрей Васильевич, — спешился холоп и принялся хозяйственно обыскивать мертвых бандитов. — Столько дней туда-сюда в разбойничьем крае носимся. Как же тут не встретиться? Конечно, встретились…
Первый воин из татарского отряда был еще жив. Дергался, прижатый седлом, в быстро растекающейся кровавой луже.
— Эх, повезло сегодня волкам да лисам здешним, — обошел его со стороны головы дядька. — Нажрутся от пуза.
Холоп-взялся за бердыш двумя руками и, пользуясь преимуществом более длинного оружия, с безопасного расстояния несколько раз ткнул острым кончиком татарина куда-то под шею.
— Ты чего? Допросить хотя бы надо было сначала!
— Чего спрашивать, княже? Грабить пришли, я и так скажу. А выкупать его все едино никто не стал бы. Глянь, как одет бедно. Десятником был, самое большее. А то и вовсе никем.
— Хоть бы узнали, куда шли, откуда, сколько их всего?
— Нечто ты считать не умеешь, Андрей Васильевич? Четверо.
— Ладно, — махнул рукой Зверев. — Забирай лошадей и поехали. Хорошо бы до темноты еще в два селения заскочить.
Дядька намотал на руку поводья взятых «на меч» скакунов, поднялся в седло. Путники двинулись дальше, нагоняя упущенное время. Тем более что хоть одно доброе дело душегубы сотворили: наст раскидали на дороге. С три версты они скакали спокойно — но когда впереди средь деревьев появился просвет, наткнулись на совершенно разворошенный, растоптанный и усыпанный конскими катышками путь, уходящий в чащу влево, в сторону Суры. Судя по следам, изрядный обоз из доброго десятка телег и саней, примерно такого же количества людей и двух-трех десятков всадников прошел навстречу, от деревни Лисинкино, всего пару часов назад.
— А то, видать, дозор был, — присвистнул Пахом. — Дорогу к нетронутому селению разведывали. Ну теперь не пойдут, спужаются. Как трупы найдут, враз наутек кинутся. Побоятся, что обнаружили их и за помощью уже послали. А обоз с добычей идет медленно. Надобно убегать, пока порубежные полки еще далеко.
— Ты хочешь сказать, они уходят с добычей? С русскими рабами?!
Пахом моментально повис на его руке, сжавшей рукоять сабли:
— И не думай, княже! И в мыслях не держи! Их там, почитай, не меньше трех десятков будет! Порубят враз, без пользы малой. Не смей!
— Пусти, рукав оторвешь!
Первый порыв ярости схлынул, и Зверев сам понял, что управиться пусть даже не с тремя, а с двумя десятками бандитов ему не по силам. Налетчики — ребята не трусливые и не безоружные, так просто не дадутся. Вдвоем с Пахомом против двух десятков — тут и броня не поможет. Тем паче, что и татары наверняка не все бездоспешные. Зарежут — и только спасибо еще за один кошель скажут. А жив останешься — того хуже. Выкуп за пленника возьмут. Князю — позор, разбойникам — удовольствие.