— Пропади оно все пропадом! — с силой рванул ремни сразу обеих подпруг Зверев, запрыгнул в седло и с места пустил коня в галоп.
Наверное, он бы загнал вороного насмерть — но на выезде с Александровской слободы скопилось несколько груженных камышовыми тюками возков, и поневоле пришлось натянуть поводья, медленно пробираться между телегами. Спохватившись, князь свернул с дороги на узкий наволок, тянувшийся вдоль реки. Он ведь верхом, колеса не завязнут. Пустил скакуна рысью. Торопиться было некуда. Если его не желали видеть при дворе — получалось, он вроде как уволен. Но все равно его цель, хоть и кувырком, через одно место, оказалась выполнена. Казань вошла в состав Руси, и через тридцать лет, согласно жуткому пророчеству Лютобора, не сможет участвовать в тройственной войне против русских земель. Может, тогда и гибели имени русского не случится?
— Нужно глянуть в зеркало Велеса, — пробормотал Зверев. — Нужно. Но свечей-то у меня и нет… — Последние месяцы, проведенные в хлопотах по вполне земным и вещественным делам, заставили его подзабыть об уроках старого колдуна, о зельях, заговорах и предсказаниях. — Впрочем, за пару недель все равно ничего не изменится. Спасибо, хоть голову Иван-царь не снес сгоряча или в тюрьму не посадил. Остальное наладится. Вернусь в Москву, дождусь Пахома с холопами, тогда Лютобора и навещу.
В раздумьях он совсем забыл про дорогу, и темнота застала князя между деревнями. Пришлось спутать уздечкой вороному ноги, а самому, как романтичному мальчишке, глубоко-глубоко забраться в случившийся у дороги стог — чтобы комары не достали. При этом у князя появилась шальная мысль направить к древнему чародею свою спящую душу, но день оказался слишком тяжелым, и он провалился в объятия Морфея куда раньше, чем успел сосредоточиться.
Вечером следующего дня князь Сакульский уже въезжал в ворота своего московского дворца.
Хорошо быть вольным князем — да жизнь обязательно извернется так, что без хомута не оставит. Стараниями ярыги особняк сиял порядком и чистотой. Однако жить в нем все равно никак не получалось. В нем было роскошное иноземное бюро из красного дерева — но не имелось ни бумаги, ни чернил. Были буфеты — не имелось кубков, стояли шкафы — на полках отсутствовало сменное белье, в сундуках не хватало запасной одежды, в погребах — вина и припасов, в трапезной — блюд и тарелок. Каждый день князь совершал для себя небольшое открытие по поводу того, что надлежало еще что-то купить, выбрать, починить. И это не считая того, что лошадям требовался хотя бы навес — а ну, дождь зарядит? Для выстилания двора была нужна солома, для лошадей и постелей — сено, самому князю — баня. Человек он или нет? Не к Кошкину же на помывку напрашиваться!