Слыша эти каббалистические речи, мсье де Ла Пэжоди так громко рассмеялся, что сова и жаба выразили недовольство, и ушел от ворожеи так же, как пришел, то есть с великим недоверием к ее проделкам и к прорицаниям. А потому и сон его нисколько не был ими смущен, когда он решил не бороться с истомой, отяжелявшей ему веки. Возымев такое намерение, мсье де Ла Пэжоди удостоверился, что футляр с флейтой лежит на подушке в верном месте, потом, умостившись поудобнее, тщательно закутался в плащ, ибо погода стояла свежая и окна кареты были подернуты легким паром, и, с мыслью о том, что мсье и мадам де Сегиран удобно будет за этим кстати образовавшимся прикрытием нежничать дорогой, по обычаю молодоженов, уснул глубоким сном.
Проснувшись, мсье де Ла Пэжоди увидел, что он уже за городом, ибо в окно он различал обнаженные деревья, окаймлявшие дорогу. В ту же минуту карета довольно резко остановилась, и послышались крики, Мсье де Ла Пэжоди тотчас же подумал, что что-нибудь случилось с каретой, в которой ехали впереди мсье и мадам де Сегиран. Соскочило колесо или сломалась ось. Или, может быть, грабители остановили лошадей, и сейчас он увидит перед собой одного из этих головорезов в масках, которые обирают путешественников. Это последнее предположение сразу успокоило мсье де Ла Пэжоди. Карманы его были совершенно пусты. Его пребывание в Париже и попойки в «Большой кружке» с бароном де Ганневалем истощили его финансы и опустошили кошелек, которым его ласково снабдила перед отъездом из Экса мадам де Галлеран-Варад. Эти добрые воры ничего не нашли бы при нем, кроме табакерки, где на обороте крышки мадам де Галлеран-Варад изобразила себя голой. Разумеется, мсье де Ла Пэжоди было бы жаль отдать столь соблазнительный портрет этим оборванцам, но он твердо решил не жертвовать из-за него собственной шкурой. Впрочем, эти господа с большой дороги наверное предпочли бы изображенным прелестям мадам де Галлеран-Варад живые красоты молодой мадам де Сегиран. При этой мысли мсье де Ла Пэжоди невольно рассмеялся. Честное слово, разве не было бы для этой маленькой богомолки, едва лишенной девства, прекрасным началом брачной жизни – перейти из рук мужа в объятия этих нежданных поклонников? Что сказал бы о таком происшествии добрейший мсье дю Жардье и как бы к нему отнесся почтеннейший мсье де Сегиран? И мсье де Ла Пэжоди, со свойственной ему живостью воображения, Рисовал себе сцену, которой ему предстояло быть свидетелем. Но так как крики усиливались, сливаясь со стонами и проклятиями, мсье де Ла Пэжоди, отворив Дверцу, проворно соскочил на мостовую.