И неожиданно сомнения у него пропали. Кэтрин действительно говорила серьезно. Ситуация резко изменилась. Шарль опять почувствовал страх, такой сильный страх, что у него зашлось дыхание и его охватил жгучий стыд.
В то мгновение он опять превратился в маленького мальчика, представшего перед суровым отцом за плохое поведение, читая в мудрых старых глазах свое обвинение или еще хуже – разочарование. Шарль знает, что всегда расстраивал отца, и это сознание лишало его покоя. Но если Гийом узнает об этом его поступке, он не только расстроится, а проникнется чувством омерзения. Недостойное поведение Шарля как мужчины и как мужа станет известно всем, кому пожелает рассказать об этом Кэтрин. Его презирать начнут все. Но самым неприятным для него было то, что его станет презирать Гийом.
– Ради Бога, женщина, одевайся же.
Но когда он повернулся и ушел от нее, ему казалось, будто голым был он сам.
– Что-то не так, Кэтрин? – мягко спросил Пол. Разговор произошел на следующий вечер, когда со своей чашкой кофе Кэтрин вышла на улицу, чувствуя, что больше ни минуты не сможет вынести нудного разговора в столовой. Она присела на чугунную лавочку на краю лужайки, глядя на парк, залитый лунным светом. Она не услышала его приближения, пока Пол не заговорил.
Кэтрин посмотрела на мужчину. В лунном свете его лицо казалось очень мужественным, сплошные линии и углы. Всей душой она потянулась к нему.
– Все нормально.
– Вы стали чересчур тихой. Весь день не проронили ни слова, и вчера тоже. Это не из-за того, что произошло между нами?
– Ну конечно нет.
– Я не хотел расстраивать вас. Просто мне невероятно захотелось близости с вамп.
– Знаю. Мне тоже захотелось. Близости с вами я хочу больше всего на свете.
В этом заключалась вся суть. Лежа в ванной, пытаясь смыть с себя постыдные следы ласк Шарля после его скотского нападения, она поставила под вопрос свою верность к нему; верность, из-за которой ее любовь к Полу не была доведена до логического завершения. Возможно, она была и не такой хорошей женой для Шарля, но видит Бог, она старалась и, во всяком случае, хранила ему верность. А ради чего? Чтобы он пользовался ею, как обычной потаскухой, требуя своих прав и насилуя ее столь диким образом, что это выглядело просто издевательством над любовью и заботой?
Негодование нарастало, разъедая словно кислотой верность к нему, порождая желание изменить. По-своему она боролась за то, что считала правильным, даже когда любовь и уважение к мужу потускнели. А теперь она горько сетовала, зачем ей было надо идти на такие жертвы.