Рани Кишанпура все тихую ночь простояла на крепостной стене. На закате на крепость обрушилась песчаная буря, в бешеной ярости сгибая деревья, и стало заметно прохладнее. Она не сводила глаз с запада, изо всех сил вцепившись в камень, и ощущая под пальцами его грубую поверхность. Она ничего не видела, и знала, что ничего и не увидит, кроме молчаливой реки и джунглей. Время от времени она сглатывала слюну, и стояла так, пока за ее спиной не взошло солнце. Тогда она сбежала вниз, схватила своего сына на руки и не расставалась с ним весь день.
Сокрушительный рев прекратился. Над ухом у Родни кричали «Бам! Бам!»; рядом с ним, раскрыв рот и задыхаясь, валялись люди. Он вскарабкался на ноги, и побежал вдоль задней стены суда, на север, к садам. Позади него разом, как огромное животное, выдохнула толпа, но никто его не преследовал. Он не думал, чтобы кто-то заметил, как он убегал.
Спотыкаясь на ходу, неуклюже перелезая через ограды, огибая хижины, где жили слуги, он торопливо пробирался в свое бунгало. Он был безоружен… Это потом, сейчас главное — Робин и Джоанна. Голова раскалывалась, от рези из глаз текли слезы. Потрясение и нервное напряжение причиняли физическую боль, такую же острую, как ожоги. С внезапной, не на чем не основанной уверенностью он понял, что в эту ночь вся Индия рухнула в огне и дыме, что мириады населявших ее людей превратились в его врагов, и ему не найти ни милости, ни укрытия ни на ее полях, ни в джунглях. Справа и слева от него горели бунгало, и перед каждым из них двигались на фоне пламени темные фигуры. Кое-кто возбужденно кричал и палил из винтовок, но остальные уже пережили первый панический приступ страха, и стояли, сбившись в кучки и перешептываясь.
И повсюду — упираясь коленями в дно пересохших оросительных каналов, свисая лицом вниз с перекрытий колодцев, раскинув руки на клумбах и застыв в судорожной позе на пыльных тропинках — повсюду валялись мертвые изуродованные тела. Белые и смуглые, хозяева, слуги и сипаи. Безголовый труп у подножья стены, огораживающей сад Скалли. Девушка без рук, в одной ночной рубашке, скорчившаяся под джакарандой, и лежащий поперек ее тела проткнутый штыком сипай. Языки пламени, охватившие крышу бунгало, и дикий крик женщины, сгорающей заживо, пока сипаи, держа карабины наготове, ждут на лужайке перед домом. Это у Каммингов. Изабель собиралась к Дотти ван Стингаард. Кэролайн, наверно, тоже там. Он на мгновение помедлил. Нет, ему нельзя останавливаться. Безумный восторг предвкушения превратил боль в наслаждение. Он вспорет сипая одним взмахом стального лезвия, но не убьет, нет, а медленно, голыми руками, станет вытягивать кишки. На темном, обгоревшем лице пылали глаза, и кровь медленно сочилась из-под ногтей.