За низкой оградой его собственного сада все было в огне — бунгало, хижины слуг и конюшни. Он слышал, как ржут и бьются о стены и двери лошади. Мертвец в белом растянулся на спине у каретного сарая — вглядевшись, он решил, что это труп Шер Дила. По саду бесцельно бродило с десяток сипаев из Восемьдесят восьмого полка. Они что-то искали. Языки пламени выхватывали то алое сукно мундиров, то белые брюки и перекрестья ремней, то казавшиеся неимоверно высокими кивера, и бросали отблески на медные пряжки и пуговицы. Сотни раз у походных костров он видел эту картину… Раскинув в стороны руки, он ринулся прямо на них.
Крик замер в горле. Он упал на колени. Прямо под его ногами посреди клумбы с цинниями влажным блеском отсвечивало темное лицо. Багровые цветы были растоптаны, и рядом с лицом валялся белый сверток. Он протянул руку и коснулся его. Рамбир, его денщик, с простреленным горлом и грудью, лежал перед ним, согнув руки. Рядом с Рамбиром, уткнувшись лицом в ночную рубашку, валялся Робин, его сын, и весь затылок мальчика был покрыт черной запекшейся массой. Кровь все еще сочилась по светлым волосам и капала на землю. Должно быть, они схватили его за лодыжки, изо всех сил ударили о стену или дерево, и решили, что прикончили. Родни схватил его на руки и прижал к себе, покрывая поцелуями круглое личико и налившиеся лиловым веки. Мальчик быстро и неровно дышал. Сипаи все еще бродили по саду.
Один из них остановился у росшего на подъездной аллее баньяна и взглянул вверх. Он тут же радостно закричал, подзывая всех остальных. Они столпились под свисающими с дерева воздушными корнями, и первый сипай забрался на развилку и скрылся в ветвях. Листья затряслись, раздался женский крик, сквозь ветки пролетела Джоанна и боком рухнула на подъездную аллею. Родни крепче прижал к себе сына и медленно соскользнул за грань безумия. Он должен спасти ее, но его сын дышал у него на руках. Ему надо к ней. Но мышцы свела судорога, и он не мог заставить руки разжаться. Он медленно положил сына на цветы, поднялся на ноги и бросился вперед.
На первом же шаге на его голову откуда-то сбоку обрушился удар, и он, шатаясь, рухнул на землю. Он изо всех сил цеплялся за сознание, отчаянно боролся за то, чтобы встать, ноги его продолжали бежать, а глаза смотреть вперед. Удар обрушился снова. На него навалились чьи-то тяжелые тела. Пропахшая гарью и потом рука зажала ему рот. Он вцепился в нее, вгрызаясь в плоть до тех пор, пока под зубами не заскрипела кость.
Двое сипаев за лодыжки волокли Джоанну по газону. Ее волосы тянулись по траве, а вышитая ночная рубашка задралась, обнажая бедра. Она вскрикивала и стонала, а штыки вонзались ей в живот, грудь и лицо.