– Естественно, иначе вряд ли была бы здесь! Но я представляю, как много предстоит узнать перед тем, как отправиться в Нью-Мексико, и именно поэтому пришла к вам. Отец оставил у вас письмо, а судья Флеминг сказал, что вы один из очень немногих, кто способен дать разумный совет.
– Значит, это судья прислал вас? – хмыкнул Брэгг. – Ну что ж, я и вправду знаю о Гае и о том, что творилось в его голове, больше, чем все остальные, включая Тодда Шеннона. Думаете, я способен дать вам полезный совет, так? – Он снова дернул себя за усы, задумчиво оглядел меня. – Может быть, может быть. Да, интересно, что вы собираетесь делать. У вас какое-нибудь деловое предложение? Собираетесь стать моей клиенткой?
– Если согласитесь, конечно, – вежливо кивнула я. – Вы даже можете найти это занятие весьма увлекательным. Или навсегда решили покончить с делами?
– Навсегда? – фыркнул он. – Черта с два навсегда, извините за выражение! И старый лис Флеминг тоже это знает! Несомненно, все успел вам рассказать, когда отправил ко мне. Отец ваш перед смертью послал за мной. Поэтому я только сейчас приехал. Вы будете поражены, узнав, как много мне известно. Кстати, знаете, что Тодд Шеннон пытался опротестовать завещание Гая? Ту часть, где тот оставил вам свою половину ранчо?
Перехватив острый ехидный взгляд, я кивнула:
– Да. Судья Флеминг говорил. Но ведь…
– А, – небрежно взмахнул рукой Элмер Брэгг, как бы отметая все мои объяснения. – Именно это я имел в виду, когда говорил, что знаю больше остальных. Шеннон понимал, что у него нет ни малейшего шанса выиграть иск. Чисто театральный жест – громкий официальный протест. Тодд всегда считал само собой разумеющимся, что Гай оставит ему все ранчо, без всяких условий. И тут словно гром с ясного неба появляетесь вы! Что он о вас знает? Титулованная молодая англичанка, капризная леди. А что знал о вас Гай, кроме того, что вы его дочь? Поверьте, если бы Тодду сообщили, что вы приезжаете, он тут же велел бы своему племяннику Марку – молодому адвокату – встретить вас в Бостоне и предложить очень щедрую сумму за долю в ранчо. И без сомнения, он потребовал бы от Марка, чтобы тот убедил вас вообще не приезжать в Нью-Мексико. Это необжитая, дикая земля. Ни власти, ни закона, кроме закона джунглей, конечно. Жестокость и насилие. Выживают самые сильные и умные. Понимаете?
Я мрачно нахмурилась, но, подумав над его словами, медленно сказала:
– Значит, Тодд Шеннон не желает делить ранчо со мной? Но почему только это? Несмотря на то что оно огромное, насколько мне известно, это наименее ценное из всего имущества, которым отец владел на паях с мистером Шенноном. Как насчет акций серебряных рудников и железной дороги? Считает, что я и на это права не имею?