— Здравствуй, Атум. — Это Зевс.
— Ха-ха-ха! — смеюсь я. — Здравствуй, Зевс!
— Смеешься? — Голос его полон укоризны. — А в это время…
— Знаю, знаю. — Облако моего тела молниеносно облекает древнюю колонну, подчиняясь своему собственному ритму. — Я знаю, Зевс.
— Что же ты тогда… танцуешь?
— Ха-ха-ха! — заливаюсь я пуще прежнего. Ох уж этот Зевс! Такой шутник!
— Что ж, смейся, Атум. — Голос уходящего Зевса печален. — Тебе можно смеяться. Ты один имеешь на это право.
И он признал это. Он тоже признал мое неоспоримое право. Я понимаю его.
Я танцую. Я Шива, грозный Шива, и танец мой — тандава, оргиастический танец тандава, символ космического порядка. Много тысяч лет прошли в Мире, а я все танцую на хрустящих осколками улицах города, моего города, моего мертвого города. Я танцую, и мировой порядок не колеблется. Я танцую, и всякая вещь сменяется вовремя. Я танцую, и многочисленные лжепророки приходят, уходя в срок. Ибо я Шива, многорукий Шива, черный, грозный Шива — созидание и разрушение, творец и уничтожитель. Стирающее все Время.
Я Шива. Я танцую. Танцую. Пум-пум-пах-пум-пурум-пах. Пум-пум-пах-пум-пурум-пах.