Эльдар расстроился и молчал до самого моего дома.
- Не нервничай, все будет хорошо, - успокоил я его, вылезая из машины. - Звони.
Эльдар кивнул. Я улыбнулся и захлопнул дверь. Ночь неторопливо впитала тарахтенье машины. Накрапывал мелкий дождик. Я широко раскинул руки и потянулся. Хорошо. Кругом пусто, свежо и сонно. Романтика. Хотя на деле часто она оказывается вонючей, отвратительной лужей, я не перестаю испытывать приятный зуд, ощущая возможность чего-то необычного. В парадной было темно - а это уже было обыденностью, убогой сестрой времени. Я уверенно двинулся к лестнице. В тот же миг неприятное ощущение захлестнуло меня, но выяснить его причину мне не удалось, ибо удар в темечко никак не способствовал обострению чувствительности. Потом меня пихнули несколько раз под ребра, но под анестезией первого удара боли я не почувствовал. "Уезжай, падло," - посоветовал кто-то ласково и застучал по асфальту кованными ботинками, убегая.
Путь наверх показался мне восхождением на Эверест. В голове шумело и каждый шаг отзывался болью. Я ввалился в квартиру. Запер дверь на все замки. Голова, по всей видимости, была цела, но огромная шишка на затылке говорила о непростом испытании ее прочности. Однако, родители и природа потрудились на славу. Только бы не сотрясение. Зазвонил телефон.
- Ну как? - проскрипел уже известный мне голос, - надеюсь, мой дружочек обошелся с тобой нежно? Дальше будет веселее.
- За что? - спросил я, с трудом ворочая языком.
- Уезжай, милый, уезжай, - вновь посоветовали мне и положили трубку.
Я бессильно опустился на пол. Происходящее казалось дурным сном. Почему? В чем моя вина? Кто мой враг? От рождения до самого сегодняшнего дня я имел одну родину. Нет, то была не та огромная, страдающая тромбозом страна. Я люблю мой город и прежде никогда во мне не возникало сожаления об этой привязанности. Я оставался здесь даже тогда, когда на его улицах убивали из-за формы носа и акцента. И сейчас, когда неспокойно и фитиль у бочки с порохом неминуемого и давно предсказанного мятежа зажжен, я продолжаю сидеть безмятежно. Или нет... продолжал до последних дней. В моей жизни было много потерь, но мой город всегда был со мной. Теперь кто-то желает, чтобы я расстался с ним и бродил где-то в пределах усталой страны без всякой опоры. Да кто они такие, мать их... Но я слишком устал. Тишина. Наверное, кто-то снова назначил комендантский час. Коммунисты, оппортунисты, мазохисты, демократы, онанисты... да пошли вы все в задницу. Тим Арский хочет спать.
Что-то трещало, настойчиво сверлило мое прекрасное небытие. Ну, что, что? Что опять? Ох, боже... Я открыл глаза. Душный, тягостный сон с неохотой старой пыльной портьеры обнажил день и дребезжащий телефон. Я хотел было подняться, но первое же движение принесло гамму чувств, далеких от наслаждения. Вчера меня стукнули всего пару раз, но сегодня я себя чувствовал так, как будто исполнял роль коляски в фильме "Броненосец "Потемкин". Снова телефон. Пришлось потихоньку сползти с кровати, и рассыпая проклятия, добираться до беспокойного аппарата.